– Ну, сотрясение мозга само собой есть, но, похоже, некритичное, – обстоятельно произнесла та. – С этим мы, скорее всего, справимся. Меня больше беспокоит правая нога – сильный ушиб. Как бы не перелом.

– Шину сама наложишь?

– Да, сделаю. И сегодня-завтра за ним нужно постоянное наблюдение. Егорке, конечно, повезло, что кусты сирени под окнами самортизировали и смягчили ему падение. Сейчас главное – не пропустить внутреннее кровотечение. Если оно подтвердится – тогда по любому придётся везти мальчишку в больницу.

– Понятно, вот и забери его сейчас к себе в изолятор – наши мужчины помогут донести, и сама уж понаблюдай. При хорошем раскладе выпишу тебе приличную премию, – с признательностью в голосе произнесла заместительница директора.

Лидия Фёдоровна стояла в углу комнаты и не спускала с них глаз, слушая весь разговор. Она переводила взгляд с одной на другую, и неожиданно странная улыбка появилась на её губах. Она полуутвердительно спросила: – Судя по тому, как вы привычно обсуждаете произошедшее можно сделать вывод, что у вас подобные ситуации уже происходили раньше?

– Всё, Людмила Алексеевна, иди, займись Ванжусом, – негромко скомандовала Лариса Ивановна и, плотно прикрыв за врачихой дверь, обернулась к своей начальнице: – Да, Лидия Фёдоровна, конечно случались. И похлеще бывало. Тем не менее, наш детский дом считается одним из образцовых именно потому, что мы почти никогда не выносим сор из избы. Стараемся все дела решать сами.

– И даже такие ситуации вы спускали виновникам? Не докладывали о них куда следует?! – возмущённо подняла брови директриса.

Лариса Ивановна пристально посмотрела ей в глаза и тихим голосом стала пояснять:

– Как только вы, Лидия Фёдоровна, сейчас вдруг позвоните в милицию, так с этого момента закончится ваша спокойная жизнь. И наша, кстати, тоже. Каждое утро вас станут вызывать на допросы. Сюда понаедут с десяток следователей, которые начнут опрашивать всех детей на предмет жестокого обращения с ними. И поверьте мне, что наши дети – ещё те фантазёры. В отместку за какие-то мелкие обиды они такого наговорят.

– Так с Ванжусом же уже всё это было! Все были: и милиция, и прокуратура, и опека! – воскликнула та.

– Вот именно! С Ванжусом всё это случилось, потому что ситуация вышла из-под контроля. Если бы он не убежал в город и не привёл сам милицию то, скорее всего никто и никогда не узнал бы об этом. Сами бы всё решили, – Лариса Ивановна вздохнула и с проникновенной интонацией в голосе продолжила: – А результатом прошлого посещения детского дома этими структурами, как вы помните, стало позорное увольнение Фёдора Силантьевича. И где он сейчас? Преподаёт историю в третьеразрядной коррекционной школе. Вы этого хотите, Лидия Фёдоровна?

– Н-нет, я к-конечно не хочу этого, – как-то неуверенно ответила та и свела брови: – Так я же не виновата ни в чём. Меня же здесь не было, когда всё это случилось.

– Фёдора Силантьевича тоже не было в том подвале в тот момент. Тем не менее, с него, как с руководителя детского дома был самый строгий спрос. Никто и не посмотрел на его прошлые заслуги и долгий стаж работы, – Лариса Ивановна, чуть прищурив левый глаз, внимательно следила за женщиной. Было очевидно, что та находится в глубоких сомнениях.

– Н-ну, хорошо, Лариса Ивановна. Похоже, что вы убедили меня, – директриса подняла нерешительный взгляд на свою заместительницу. – И, похоже, что вы прямо сейчас помогаете мне избегнуть участи Фёдора Силантьевича. Я вам очень признательна.

– Всегда рада помочь вам, Лидия Фёдоровна. И не беспокойтесь – я сама за всем прослежу, и вас обязательно буду держать в курсе, – с серьёзным выражением лица произнесла Лариса Ивановна.