От знаковой точки А до не менее знаковой точки В шёл наш герой пять с половиной лет. Вроде относительно небольшой временной отрезок. Но что это был за путь! Точка А расположена в пропасти, почти на самом дне, а точка В – это испытательный полигон уже на «дороге жизни». Между ними – наш пригорок. И с него нам будет лучше видна вся ошеломляющая контрастность, полюсность двух жизней Бориса, как говорили раньше старые люди: «до войны» и «после войны».

Итак, точка А. У Бориса был друг. Он же собутыльник. Назовём его Миша Чистяков. Талантливейший человек, золотая голова. Они с Михаилом именно дружили, а не просто пили (и это примечательная деталь). На дворе стоял 1990 год. Начало апреля. Впереди ещё долгих три года до помойки с котами. В один из вечеров Борис переживал – и любой алкоголик его поймёт – состояние острой киронедостонии1. Вообще здесь надо заметить, что алкоголик пребывает в состоянии хронической киронедостонии. Но у нашего героя на тот момент была острая: то есть где-то чуть-чуть выпил, в организм уже попало, но до нужной кондиции ещё далеко. Терпеть невозможно – надо выпить срочно, и всё. Но ещё не настолько пьяный, чтобы хватать жену за грудки с требованием выпивки. Из дома не выпускают. Мучительное хождение по квартире в поисках какой-нибудь заначки у жены результата не принесло. И мысли лихорадочно крутятся: «Как вырваться… На часах уже начало одиннадцатого вечера, сейчас магазины закроются, по «точкам» потом среди ночи искать… Что же делать?»

И тут раздаётся звонок по телефону – звонит Оля Чистякова, жена друга. Правда, на тот момент уже вдова, потому что из трубки донеслось: «Миша умер»…

Как умер?! Почему умер?! Когда умер?!.

И вот здесь, в этом самом месте, непременно что-то должно быть: в книге – многоточие и абзац, в пьесе – длительная пауза, в жизни – наверное, немой вопль, расширенные от ужаса глаза – что-то, позволяющее набрать в лёгкие воздуха и на вздохе узнать о том, что же именно испытал тогда Борис.

Что?

Радость!

Да-да, именно это чувство. «Вот же оно! – ликовал, в душе потирая руки, Борис. – Куда теперь денется жена, откроет дверь как миленькая, ещё и денег даст»…

Звонок третьему товарищу: «Так, срочно бери пару бутылок водки, заезжай за мной, звонила Оля, умер Миша».

Кто это в состоянии понять?! О чём это вообще?! Это разве о человеке?

Это о том, что алкоголь забирает всё человеческое. Медленно, но верно забирает всю личность. Без остатка. И – саму жизнь. Она брошена на дно стакана. На конечном этапе знаки «что такое хорошо» и «что такое плохо» расставляет алкоголь. Если есть ли в конце мероприятия, сделки, обстоятельства, общения, события (нужное подчеркнуть) выпивка, значит, это хорошо. Если нет – плохо. Человек выставил бутылку на стол – значит, он хороший человек. Если человек отказался выпить – значит, он плохой человек. Принести домой ковёр – хорошо, потому что жена поставит «замочить». Отказалась жена, пошмонала по карманам, бутылку заныкала, – значит, надо взять этот ковёр, вынести из дома, продать, чтобы купить ту же бутылку. И это – правильно. Все остальные критерии не существовали, или было мало заметны, или использовались как подтасовка под заданный ответ. А заданный ответ – выпить.

Даже бизнес-планы Борис составлял в бутылках водки, высчитывал, сколько ему надо: чтобы заплатить рабочим, принести жене и чтобы осталось в кармане столько, сколько нужно на ежедневную гарантированную бутылку водки. Потом решил, что лучше на всякий случай иметь две, и бизнес-план пересчитал. Таков критерий – алкоголь, он рулит, он расставляет знаки: плюс – минус, хорошо – плохо, нравственно – безнравственно. Все благие дела делались с тем, чтобы без чувства вины можно было выпить. Все подлые дела делались с такой же задачей. И было абсолютно неважно – подлость совершалась или благородные поступки – без-раз-лич-но. Но узнал обо всём этом Борис только много лет спустя. Столько же лет спустя он наконец смог говорить вслух о том эпизоде своей жизни.