Пожелав избавиться от шума, я вышел из бара на центральную линию, но, собственно, поменял один шум на другой. Глазами уткнулся в рекламный щит с белым пляжем, синим небом, юной девушкой с сияющей улыбкой. Она бежала мне навстречу и говорила: «Хватит мечтать, воплощай мечту! Откроем кредит на все». И, представьте себе, сам не знаю почему, я набрал номер телефона, который был в объявлении. Призыв, порыв, меня будто что-то толкнуло, стронуло с места, потянуло, сдвинуло, хотя что-то немного и придерживало. Мы уверены, что бывают безрассудные, неожиданные поступки, но они медленно, год за годом втайне вызревают внутри нас, и когда наступает пора им осуществиться, они притворяются неожиданностью, странным взбрыком или чем-то прилетевшим со стороны.

Мадам Стена, да, именно так ее и звали, взяла трубку сразу же, как все люди, которые знают, зачем им будут звонить. Она мне сказала, что забрали пока одного щенка, на остальных можно посмотреть, но она не сомневается, разойдутся они очень скоро. Я немного поежился, мне не захотелось, да, совсем не захотелось, чтобы меня опять стали подгонять, пугая быстро бегущим временем, особенно сейчас, в самом начале, когда я только начал обживать свое объявившее о себе пожелание. Но что я тут мог поделать? Хозяйкой была эта дама, она тут распоряжалась и могла торопить всех, как хотела. Я ответил, что щенки в месяц едва ходят и еще слишком малы, чтобы куда-то уж слишком быстро разойтись. Люди не очень общительные обычно ограждают себя от грозящих им неприятностей с помощью уместного – так им кажется – юмора. Хозяйка на него не откликнулась, промолчала, настаивая своим молчанием на моем дальнейшем серьезном участии в разговоре. И мне показалось, что я ее понял: она знала свое дело, настало время получать плату за ее бессонные ночи возле беременной зенненхундши, когда в голове крутится только номер дежурного ветеринара; настал день, когда любовь человека к собаке возможно обратить в капитал. И превратить свою любовь в коммерцию совсем не стыдно, потому что сама по себе любовь бесценна. Я сказал, что завтра, в воскресенье, если, конечно, это ее устроит, я непременно к ней заеду, надо же взглянуть на щенков. Слово «непременно» – это такая шутка, оно подразумевает «может быть» и давно не скрывает этого. И фраза «надо же взглянуть» тоже возникла не из воздуха, она расхожая среди игроков в покер, когда они просят удачу – ну пожалуйста! – быть помилостивее к их не слишком завидной судьбе.

Я повесил трубку, вернулся в бар и сел за свой колченогий столик из искусственного серого мрамора, и тут пошла бурная дискуссия между Сартром и Платини[3]. У меня голова чуть не взорвалась от борьбы двух противоположностей: одна толкала со всей силы вперед, другая тормозила вовсю. Я прекрасно отдавал себе отчет, что означает путешествие в сторону этого самого Макона. Вовсе не посещение из праздного любопытства. Не повод для дальнейшего размышления. И даже не отсрочка. Это вызов. Встреча двух живых существ, чьи жизненные истории, возможно, переплетутся на долгие тысячи дней. Обманывать себя на пороге зарождающейся любви нельзя. Если мой белый фургон направится в сторону Макона, то вовсе не для того, чтобы взглянуть, а для того, чтобы шагнуть в реальность, плотно заполненную радостями и потерями. В реальность, за которую вся ответственность ляжет на меня, потому что он или она – откуда мне знать? – ни о чем никого не просили.

Я уже «имел» собаку – лабрадора Яко, верного друга, бежевого с темными ушами. Его предыдущие владельцы (Так некоторые люди представляют себе свои отношения с этими живыми существами; бывают у них еще и «хозяева». Что-нибудь нужно еще говорить?) окрестили его Топазом, а потом подло бросили. Игрушку, похожую на поделку из золотистого камня, полировали, отправляли на выставки, она получала там призы, а потом наскучила. Апрельским утром я вошел в приют Общества защиты животных в Бринье и освободил одну клетку, в ста других обитатели остались. Вообще-то Яко не был золотистым, название полудрагоценного камня, дразнящего чьи-то вожделения, ему мало подходило. Имя экзотического племени