Тон, которым была сказана простая привычная команда, заставил кожу покрыться мурашками. Я бросила прижатое добро на колени, не обращая внимания, что рюкзак, который был снизу, повалился куда-то под ноги и вывалил из чрева бюстгальтер, и судорожно схватилась за ремень. Вытянула, пристегнулась, слыша, как прогревшийся движок низко рычит, и вцепилась в ручку над дверью.

– Я готова, – сиплым голосом сказала я, затравленно глядя по сторонам, и сердце ухнуло от короткого звука переключения передачи.

Вскрикнула и резко зажала рот рукой, но пока машина только предупредительно дёрнулась и остановилась, утробно рыча. Люди, обступившие нас, шарахнулись, но недалеко. Кто-то, кто стоял прямо перед капотом, упал от удара, и сейчас несчастливцев поднимали остальные, вытягивая из-под колёс. Пока никого не покалечили. Но, судя по растущим оборотам двигателя, это могло вскоре измениться.

Лица щерились оскалами, всё больше толпа походила на стаю волков или я не знаю кого! Сюрреализм настоящий! И я в нём! Фигуры бычились, супились, готовились броситься. И тётки, и старики – все! Будто звери дикие!

Йонг чуть отпустил сцепление, внедорожник двинулся, затем резко дёрнулся и снова встал. Толпа прыснула, но тут же полезла опять наседать, и движок взревел. Мы медленно поехали, тесня народ бампером, всё ускоряясь. Сдвинулись на пару метров до момента, пока один из деревенских не упал. Послышался отчаянный вопль слева, и Йонг чуть сдал. Из-под колёс достали мужика с переломанной окровавленной ногой, который вопил и с ненавистью смотрел на нас. Его оттащили двое других, а машина уже возобновила движение. И, судя по тяжёлому дыханию на соседнем сиденье, мой спутник был предельно напряжён.

Я оглядела толпу снова и поняла, что они не уйдут. Будут стоять до последнего и, скорее всего сейчас мой зубастый насильник начнёт их…

– О боже! – непроизвольно воскликнула я, когда он резко газанул, и тела людей локтями и коленями отбили глухой стук по капоту. Несколько деревенских отлетело, расчищая путь впереди, кто-то упал под колёса, завопили тётки, а я зажала рот руками, изо всех сил стараясь не кричать.

Йонг оскалился, зарычал и газанул, рывками отпуская сцепление. Потерпевшие выкарабкивались, но теперь успеть было почти нереально – только если врассыпную, и наконец-то толпа дрогнула и стала отступать. Кто-то сбоку заорал дурниной – похоже, шины проехались по пальцам. Несколько мужиков, что стояли перед капотом, сдвинулись и попытались достать с другого бока. Бросились на дверь, но зацепиться уже не успели, а внедорожник, распугивая оставшихся, набрал скорость, развернулся на пыльном каменном крошеве и ринулся к выезду.

Я обернулась и увидела, что за нами бегут. С парковки показалось ещё несколько машин, и я уселась ниже и вжала голову в плечи, зажмурившись.

– Это не со мной, это не со мной, это какой-то долбанный бред! – тихо проскулила я, и стало немного легче. Не потому, что поверила, а потому что наконец-то перестала видеть животную ярость в глазах преследователей.

Внедорожник прыгал по буеракам, как заправская «Буханка». Мы миновали сарайный холм, свернули между покосившихся хижин на окраине и помчались по измочаленной колёсами гравийке, ведущей в лес. Булыжники стукались о днище, в стекло летело мелкое каменное крошево, но мой спутник не жалел машину и лихо закручивал руль, объезжая особо глубокие ямы. Я на подобной дороге была в деревне как-то раз, когда меня друзья с музыкального фестиваля подвозили домой. Вот так же зубы клацали. Но тогда у меня хотя бы задница была не голая, а сейчас я шлёпалась ею о сиденье, и только страх не давал истерически расхохотаться при мысли, что происходит с яичками водителя, который одеться не успел вообще.