Я спохватилась и подбежала к нему. Встала за спиной сбоку, выглядывая из-за плеча, а перед нами выстроилась, пожалуй, половина населения деревни. В основном, старики и взрослые. И, не в пример вчерашнему, серьёзные. Увидев меня за спиной мужчины, на лицах некоторых выступило удивление, а затем что-то похожее на негодование. Зароптали.

Я поборола желание взять своего насильника под локоть, потому что сейчас он единственный, кто казался мне более-менее безопасным. Но даже если бы решилась, не успела бы – он сделал два чётких шага вперёд, быстро нагнулся, подобрал толстую деревяшку засова, а после на глазах у всех с оглушительным треском разломал её пополам. Руками! Без колена даже!

Щепки прыснули в стороны, обломки он не глядя с яростью швырнул на землю, а жители резко напряглись, и первые ряды попятились. Мужчина сделал ещё один угрожающий шаг, похоже, давая понять, чтобы не приближались, и повёл ухом. Я подбежала к нему и коснулась пальцами запястья, показывая, что рядом. Становилось всё страшнее. Китайцы однозначно меня пугали, а взгляды даже тех сердобольных леди, которые вчера со мной так мило общались, не предвещали ничего хорошего.

Старый усатый дед с круглым лицом и покатым пузиком сделал осторожный шаг вперёд, затем сложил руки полукругом и низко поклонился. Остальные тут же повторили жест, и я прижалась к боку спутника. Он продолжал молча и ровно стоять, глядя на местных сверху вниз, и выглядело это угрожающе. Почему-то складывалось стойкое ощущение, что он не принимает почести, а готовится к атаке в любой момент.

На всякий случай огляделась, чтобы, как он и сказал, удостовериться, что никого нет за спиной, и заметила, как с боков подобрались вчерашние знакомцы из мужиков покрепче. Впрочем, сейчас они тоже были в преклонённой позе, но ничто не мешает им выпрямиться и побежать на нас, если какая-нибудь бойкая моча в голову стукнет.

На всякий случай поскребла локоть мужчины и тихо сказала:

– Там мужики за сараем. С обеих сторон.

– Знаю, – так же тихо ответил он. – Слежу за ними. – И повторил: – Не отходи.

Я, глядя на окружающих, и без приказа бы осталась рядом. Настолько было не по себе, что я даже плюнула на разошедшееся сзади платье – пусть развевается, задница всё равно у всех людей одинаковая, пусть любуются. Заодно оценят как жест «симпатии», мрази.

Старик, который поклонился первым, выпрямился и начал что-то говорить, но мой спутник резко прервал его, отрывочно и жёстко что-то приказав по-китайски. Поднялся ропот, деревенские запереглядывались и как-то собрались. Бабки осуждающе качали головами, а мужики сурово хмурились.

Я глянула на профиль насильника и впервые увидела его при свете утра – молодой азиат. Вроде даже симпатичный. Длинноволосый, с аккуратной бородкой и лихими густыми бровями. Как минимум, одной, которую я видела слева.

Он оскалился и зарычал, и я, похолодев, увидела, как у него во рту прямо у меня на глазах, выступают длинные острые клыки, а челюсть выдаётся вперёд.

«Твою мать, пиздец! – пронеслось у меня в голове. – Так, ладно, значит, оборотни существуют. Пофиг вообще. Принимаем как данность и исходим из этого дальше. Меня трахнул оборотень, и сейчас на нас точит зуб вся деревня. В какую же передрягу я попала, мать моя женщина?!» Обернулась на мужиков за сараем, уже почти готовая увидеть у них такие же зубастые хари, но нет – обычные, человечьи. Пусть и злые. Нападать они не спешили, а слыша утробный рык моего насильника, настороженно пятились. Похоже, его нехило тут боятся. Но какого хрена тогда заперли?!

Вопросов было много, но сейчас момент точно не подходил для того, чтобы их задавать. Ноги бы унести!