Пока жена, смешивая русскую речь с немецкой, вспоминала разговор с Александром Павловичем, великий князь полностью воссоздал картину встречи.

Император говорил горячо и откровенно, дескать, он чувствует, силы его ослабевают, а в нашем веке государям кроме других качеств нужна физическая сила и здоровье для перенесения больших и постоянных трудов; что скоро он лишится потребных сил, чтоб по совести исполнять долг свой, как он его разумеет; и что потому он решился, ибо сие считает долгом, отречься от правления с той минуты, когда почувствует сему время. Он неоднократно о том говорил брату Константину Павловичу, который быв с ним почти одних лет, в тех же семейных обстоятельствах, притом имея природное отвращение к сему месту, решительно не хочет ему наследовать на престоле, тем более они оба видят в Николае и его жене знак благодати Божией – дарованного им сына, что поэтому должны знать наперед – они призываются на сие достоинство – наследовать престол.

Николай Павлович и Александра Федоровна были словно поражены громом. В слезах, в рыданиях от ужасной неожиданной вести они молчали. Великий князь поначалу пытался возразить, что у него нет способностей управления столь огромной страной. Александр Павлович отвечал ему отказом и приводил брату в пример самого себя. Он получил дела в совершенном запустении, но многое сумел исправить, и потому Николай найдет все в порядке, который ему останется лишь удержать.

– …удивляюсь я, почему Александр Павлович никаких распоряжений не оставил, – услышал он голос жены и, оторвавшись от воспоминаний, кивнул ей.

– Почему? – с мольбой в глазах повторила Александра Федоровна.

– Милая моя! – Николай поцеловал ее в щеку. – Все не так просто. Император Александр I написал манифест о передаче мне престола в августе 1823 года. Тогда же было написано и письмо брата Константина Павловича об отречении его от престола. Александр Павлович умер, так и не подтвердив своего решения, потому что даже на смертном одре верил в свои силы, надеялся на выздоровление. Константин в полном здравии находится в Варшаве. Я не знаю, изменились ли по преждевременной смерти Александра Павловича его мысли о престоле… Как бы то ни было, я поступил по совести и по закону – принес присягу новому императору Константину.

– Что говорит матушка?

– Она говорила, что у меня есть полное право занять престол. Странно как-то сказала об этом. Потом оборвалась. Заплакала.

– Ты больше не видел ее?

– После присяги на ее половину не заходил.

– Ах! Николай! Я так за тебя переживаю! – Александра Федоровна взяла мужа за руку. – Тебе не надо оставаться в Зимнем дворце. У меня плохое предчувствие. Я знаю историю вашей фамилии. Ваш дед, отец… Потом эти перевороты и везде военные – гвардия.

– Матушка просила быть рядом с ней, – вздохнул Николай Павлович, перевел взгляд с окна на жену. – Недолго осталось. Со дня на день должно быть письмо из Варшавы. А то, глядишь, и сам Константин Павлович пожалует. Вот тогда я выеду с Зимнего дворца, и у нас снова наступит «Аничков рай».

– Я буду молиться за тебя.

Поздно вечером, вернувшись в Зимний дворец, Николай Павлович сел за письмо к цесаревичу Константину.

«Дорогой Константин! Предстаю перед моим государем, с присягою, которую я ему обязан и которую я уже принес ему, так же, как и все меня окружающие, в церкви в тот самый момент, когда обрушилось на нас самое ужасное из всех несчастий. Как со стражду я вам! Как несчастны мы все! Бога ради, не покидайте нас и не оставляйте нас одних!

Ваш брат, ваш верный на жизнь и на смерть подданный Николай»