Заезжаем в приёмное отделение, на воротах Никитична со шваброй! А вот это препятствие посуровее многих, Костик сразу становится, как-то меньше в размерах, а я импровизирую на ходу,

- Анна Никитична, Вам бы передохнуть, пол уже сияет, как зеркало, а Вы всё при швабре, - забегаю вперёд, не давая вставить слова, - как тут без меня? Ничего не случилось?

- Слава Богу, тишина, - Никитична опускает орудие труда. На чистоте у неё не пунктик, а жирный восклицательный знак, поэтому каждая похвала в адрес чистоты во вверенном хозяйстве, ложится благодатью на её чуткое санитарское сердце, - могла бы и не спешить, - добреет она, однако, игнорирует Костю, хотя прекрасно видит, что мы вдвоём.

- Анна Никитична, - бессовестно наглею, - не в службу, а в дружбу: не раздобудете ли ещё одну смену одежды для Константина? – вижу, моя идея Никитичне не по сердцу. Ну, так у меня ж своё сердце есть, оно подсказывает, что всё правильно делаю. Мне скрывать нечего,

- А, мы пока в душ… служебный, - сразу объясняюсь, - там ванна, можно голову нагнуть или даже по пояс вымыться, нам с ногами никак!

- Идите уж, - губы поджаты, лоб наморщен, а взгляд суров, но я целую её в пухлую и совсем не морщинистую щёку и шепчу,

- Что бы я без Вас делала, дорогая моя! – против такой сладкой лести, ясное дело ей не устоять,

- Найду что-нибудь…

Прихватив всё необходимое, качу наш транспорт в служебную комнату гигиены. Она не так просторна, как та, где я отмывала Костю в прошлую смену, но зато здесь значительно теплее и имеется ванна, так необходимая в наших обстоятельствах.

Установив низкий пластиковый табурет прямо возле неё, объясняю, как мне представляется процедура,

- Смотри! Ты садишься сюда, нагибаешься через край, а я поливаю сверху, - снимаю лейку с подставки и демонстрирую, - моешься по пояс и волосы. Вот мыло, - сразу ставлю баллон с жидкостью с жасминовым ароматом прямо на дно, - всё ясно?

В ответ получаю энергичный кивок и предполагаю, что мы договорились. Но ровно до того момента, как Костя усевшись на табурете, стягивает майку и, нагнувшись, упирает руки в противоположный край ванны, и всё!

Судя по его разумению, теперь дело за мной. И, главное, даже не поспоришь! Не с кем!

- Это ты здорово устроился, - смеюсь, сначала расплетая его богатство, а потом, отрегулировав комфортную температуру воды, поливаю из душа.

Переключаю поток в кран и, набрав в ладонь побольше жидкого мыла, пропитываю волосы. Разбираю густые длинные пряди, прохожусь пальцами по коже головы, скольжу за ушами и захватываю шею, осторожно обходя, чудовищную красоту, и даже не замечаю, как начинаю получать удовольствие от этой процедуры.

Интересно, ему-то комфортно? Намыливаю спину, осторожно проскальзываю подмышками и, насколько могу дотянуться, захватываю мыльной пеной плоский живот, остро выпирающие рёбра и грудь.

И увлёкшись процессом, соображая, как бы чего не пропустить, не сразу замечаю, что его руки напряжены, крепко вцепившись пальцами в борт!

- Больно? – пугаюсь, - я что-то задела? Причинила боль? – Костя, не поднимая головы и кивает, и отрицает одновременно. Лицо скрыто плотным занавесом мокрых волос, вот и пойми!

Начинаю торопливо и неуклюже смывать пену. Снова поливаю из лейки, но теперь уж очень осторожно касаюсь. Что я там не заметила у него в прошлый раз? Болит? Он ведь и не пожалуется!

Смыв всё дочиста, промакиваю очередной простынёй из запасов Никитичны влажное тело, особенно аккуратно по вышивке, в то же время, стараясь собрать всю влагу. Как там под этим рисунком просушить кожу? Как он сам это делает?