Заглянув в кухню, наливаю себе стакан холодной воды.

– Ой, Максим, ты тут, – оборачиваюсь, сталкиваясь со взглядом Виолетты.

– Да, жарковато что-то, – снова делаю глоток воды из стакана.

– Согласна, – улыбается.

Нет, она не в моем вкусе. Что бы мама про нее ни говорила, как бы ни решила проехать мне по ушам. Я не поведусь. А я уверен, разговора с маменькой не избежать. Если я только раньше не сбегу из родительского дома.

– У тебя прелестные дети, – заговаривает после недолгого молчания.

– Спасибо, – а сам жду, в каком направлении пойдет разговор.

Тему детей женщины считают важной и цепляются за нее, словно больше не о чем поговорить. Но, как правило, если затронули именно эту тему, значит, дальше последует что-то серьезное. И это «что-то» касается обычно взаимоотношений. Между мужчиной и женщиной.

– У моей подруги дочь семи лет и я удивляюсь, как она с ней справляется. Ребенок совершенно неуправляемый. А тут двое, – делает шаг ближе.

– Справляюсь. У меня проблем с детьми нет, – пожимаю плечами.

– Их мать… мне ничего толком не сказала мама, – подбирает слова Виолетта. – Мне жаль, – и заглядывает в глаза.

– Не стоит, – остужаю ее пыл. Мне сочувствие не нужно.

– Я умею ладить с детьми, – вдруг выдает она.

Хмыкаю. Ближе подбираемся к истине.

– Я живу в городе, здесь бываю редко, – опирается бедром о край стола. – Ты тоже здесь нечастый гость.

– Работа, – пожимаю плечами.

– Мы могли бы встретиться в городе.

– Я почти всегда занят. Работа, секции…

– Ну хотя бы на час, – не сдается.

– Виолетта? – в кухню входит Лика.

– Да? – девушка оборачивается и смотрит на ребенка.

Я тоже оглядываю дочь с ног до головы. Что этот партизан задумал?

– Ты могла бы мне помочь? Жарко. Хочу переодеться, – заявляет Лика.

– Да, конечно, – у Виолетты нет выбора, если она хочет меня впечатлить. Поэтому она берет за руку Лику и обе поднимаются на второй этаж.

Я же возвращаюсь обратно в гостиную к столу, прихватив с собой из кухни тарелку с овощами. Лука оглядел меня. Мать улыбнулась.

– Давайте, еще пара минут и начнет говорить президент, – засуетился отец.

Он это дело любит и никогда не пропускает.

– Ой, а где Виолетта? – засуетилась мать девушки. – Она же тоже любит слушать, а потом под куранты загадывать желание.

– Она помогает Лике, – встрепенулся я.

– И давно? – интересуется мать.

А по идее уже должны бы вернуться. Но стоит мне подумать, что делать, как в гостиную входит дочь. Переодетая в другое платье. Но одна.

– А где? – спрашивает моя мать у Лики.

– Виолетта в уборную отошла. Что-то ей нехорошо стало, – пожала плечами и села за стол.

Детвора зашепталась.

– … с Новым годом! – заканчивает свою речь президент и выводят куранты в полный экран.

– Ой, бокалы, давайте быстрее, – зашевелились за столом присутствующие.

Отец откупоривает бутылку шампанского, разливает его дамам. Я детям открываю бутылку детского шампанского и себе его тоже плескаю. Поглядываю на вход в комнату, ожидая девушку. Но она не торопится возвращаться.

– Один, два, три, – отсчитывают дети бой курантов.

– Пойду посмотрю, куда пропала Виолетта, – засуетилась гостья и направилась на поиски своей дочери.

Я внимательно поглядываю на Лику. Она улыбается во весь рот и подмигивает мне. Черт! Она точно что-то начудила. Хмурю брови, предупреждая ее, что я недоволен.

На что моя малявка пожимает плечами и на звук заигравшего гимна кричит:

– Ур-ра-а!

– Ура, – вторят взрослые.

Звучит звон бокалов. И в комнату, наконец, входят мать с дочерью. Виолетта бледная. Волосы слегка влажные на лбу. Садится за стол. На меня не смотрит.

– Что случилось? – интересуется моя мать у гостей.