Поймав за рукав пробегавшую служанку, я указала на бочку с медовой брагой и на самый большой рог для питья, окованый серебром, висевший на серебряной цепи. Я не сомневалась, что в середине пира матушка собиралась подать этот рог почётному гостю, но решила опередить её.

Когда служанка сняла рог со стены, матушка встрепенулась, но я с улыбкой помахала ей рукой, успокаивая. Успокоилась она или нет, но продолжала следить за мной взглядом, хотя и не бросилась выяснять, что я задумала.

Рог был наполнен напитком, я взяла его двумя руками и пошла во главу стола, стараясь ступать ровно, чтобы не расплескать напиток. До этого я никогда не подавала рог, но видела, как это делала мама и путешествующие скальды, поэтому чувствовала себя весьма уверенно.

В зале было шумно, но по мере того, как я подходила, становилось тише. Даже принцы замолчали, с интересом глядя на меня, а сестрёнки, наоборот, завертелись ужами.

Наверное, все ожидали, что я поднесу напиток кому-то из принцев, но я прошла мимо них, мило улыбнувшись, и остановилась возле отца, поклонившись ему, а потом повернулась к королю Снёбьерну, смело посмотрев на него.

Он тоже смотрел на меня, и сейчас я не видела ничего странного в его глазах и выражении лица. Он просто ждал, как и полагается гостю, которому полагаются определённые почести.

- Подношение мёда королю Снёбьерну, - произнесла я нараспев. – Говорить стихи хочет Мейла, дочь короля Бернарда.

Обычно разрешение говорить давал отец, которому, собственно, и подносили мёд, но в этот раз напиток предназначался гостю, ему и следовало отвечать.

Король Снёбьерн помедлил, а потом сказал:

- Пусть говорит.

Теперь я поклонилась ему, благодаря за разрешение, и прочитала ткие стихи:

- Ясень седой,

Славный герой

Снежный медведь,

Мне разреши

От всей души

Песню пропеть.

Славу твою

Я пропою -

Боги услышат.

Песня звучит,

Песня летит

Выше и выше.

Средь наших людей

Сто тополей,

Нет их смелее.

Но ясень – один,

Ты, господин,

Ты всех храбрее.

- Ладно и складно, - похвалил отец и первым захлопал в ладоши, а его поддержали остальные.

Особенно старались принцы из Утгарда. Принц Эйвинд даже взвыл волком, показывая, как доволен похвалой отцу.

Даже мои сестрички захлопали, хотя у Вилмы было довольно кислое лицо.

Я тоже была довольна, что прочитала стихи чётким речитативом, нигде не сбилась, нигде не споткнулась, да и песенка получилась неплохой, что уж скромничать. Наставник Вилфред был бы мною доволен.

Не заклинание гальдра, конечно, но у нас же тут не состязание в колдовском мастерстве.

Король Снёбьерн тоже соизволил похлопать, принимая песню и протянутый мною рог.

Он был осушен на одном дыхании, и это вызвало вторую волну восторга. Служанка подбежала забрать рог, а я тут же зачитала новые стихи, стараясь говорить громче, чем хлопали гости:

- Песня гостю по нраву,

Награду просить право

У девы-поэта есть.

Пусть же гость не скупится,

Удачею поделиться

Требует честь.

Как серебром покрыта,

Как лунным светом залита

Снёхетта гора,

Так тот отказать не может

Кто сам по себе дороже

И золота, и серебра.

- Прекрасно сказано, Мейла! – похвалил меня отец.

Но я ждала, что ответит тот, кто у нас был «дороже и золота, и серебра», и в ожидании ответа изо всех сил старалась смотреть как можно наивнее и милее.

Неподвижное лицо короля Снё можно было сравнить с куском льда.

Интересно, улыбается ли он когда-нибудь? Отец говорил, что в юности Его Снежность был тем ещё весельчаком. Куда же он девался, тот хохотун Снё, с которым мой папаша пил на брудершафт?

- Какую награду хочет принцесса Мейла? – спросил его величество король Снёбьерн. – Серебром или золотом?