В кафе я появляюсь заблаговременно. Переодеваюсь в форму: черные брючки в обтяжку и белую блузку без рукавов с высоким воротником. К этому прилагался фирменный фартук темно-синего цвета с эмблемой кафе. Форма была аккуратной и красиво сидела по фигуре, подчеркивая мои девичьи округлости, которые только недавно проявились. Переходный возраст у меня был поздний. И, признаюсь, рабочая форма кафе была единственным моим самым красивым одеянием за последние несколько лет. На себе я очень экономила. Боялась даже что-то покупать, поскольку сразу чувствовала некую вину, что сама шикую, а каждый день оставляет папе меньше шансов на возможность удачного исхода операции. Чем больше мы тянем, тем меньшая вероятность успеха.

– Видела? – говорит Аня, когда мы выходим из раздевалки. – Там в углу, – кивает она в сторону на мужчину в солидном костюме, симпатичного, но такого угрюмого, кислого и серьезного, что он у меня сразу вызывает лишь негативные эмоции. – Чур, этот столик мой!

– Да пожалуйста! – бросаю я с улыбкой, замечая на себе пронзительный взгляд Паши, стоящего за стойкой. Красивый у нас бариста… А улыбка… Это просто бомба!

Он кивает мне и, оставляя свое рабочее место, приближается. Аня замечает это, закатывает глаза к потолку и уходит обслуживать нашего, покамест, единственного солидного клиента.

Кафе «Парадиз» было не большим и дорогим. Здесь делали хороший кофе, вкусные сладости, и можно было покурить кальян. Чаевые были хорошие. Люди добрые и приветливые, а начальник – терпеливый и понимающий старичок. Мелкие погрешности прощал, а за огромную неприятность мог слегка прикрикнуть, но не больше. Он всегда говорил: «Все решается». В этом случае мне повезло с работой.

– Привет, – мягко сказал Паша, взяв меня за руку. – Ты как? Не видел тебя два дня, соскучился, – признается, смущая меня.

– Теперь я буду чаще мелькать перед твоими глазами. Работа в ресторане потеряна, – решаюсь признаться, и он замирает. 

Паша знал, что я работаю в другом месте, но где именно, я ему не говорила. Не хотела, чтобы он надумал прийти и проверить, как я пою. 

– В смысле? Ты уволилась и возьмешь больше смен здесь? – уточняет Паша.

– Меня уволили и… Я возьму здесь дополнительную работу на вечер. Слышала, Игорь Васильевич ищет посудомойку? – отвечаю, смущенно отводя взгляд. Я не стеснялась работы, даже самой черной, но говорить об этом было почему-то неудобно.

– Нет! – возражает Паша. – Эти ручки не должны мыть посуду, – протестует, взяв мои ладошки в свои руки и поцеловав их по очереди. Я смутилась, и парень мне улыбнулся. 

– Мне нужно работать, – лишь говорю.

– Надеюсь, ты мне когда-то расскажешь, зачем тебе столько работать, – просит, и я поднимаю на него взгляд. Никогда не говорила ему о том, что произошло с моим папой и как я жила все эти три года. Но Паша был именно тот, на кого я могла бы положиться. Он добрый и всегда внимательно ко мне относится. – У меня хорошие отношения с Игорем, поспрашиваю у него что-то другое для тебя…

– Не надо, я сама.

– Возражения не принимаются! – обрывает, потянув меня на себя, чтобы обнять, но в этот момент нам помешало грубое покашливание со стороны. Это был наш солидный клиент, который почему-то не стал делать заказ у Ани.

– Гм-гм! Здесь делают кофе или только бесплатный концерт с пристрастием? – поддевает, одарив нас упрекающим взглядом.

– Не волнуйся старик, сейчас все будет! – бросил Паша, отодвигаясь от меня. – Вечером погуляем вместе? – спрашивает шепотом.

– Хорошо, – смеюсь и отхожу от него, поскольку в кафе появились новые клиенты. 

День был тяжелым. Двенадцать часов на ногах сложно мне даются. Я еще не совсем привыкла. Но прошел он без всяких проблем. Единственное, что меня напрягало и волновало, – это постоянное присутствие нашего солидного клиента, который целый день просидел в углу кафе, периодически заказывая себе кофе или еду. Он только несколько раз выходил на улицу, чтобы покурить или посидеть в машине, но все равно возвращался внутрь, что-то писал в стопке документов или просто клацал мобильным.