– Копер! – выкрикнул он имя брата.

Сделал два быстрых шага вперед и заключил его в объятья, положа подбородок на знакомое плечо, превратившееся в обрубок.

Здоровая левая рука Копера взметнулась, было, к затылку коменданта, но остановилась и хлопнула по спине. Чуть сильнее положенного. Стала гладить. Как будто Ньют нуждался в успокоении.

Комендантом владели противоречивые чувства. И единственной точкой их приложения стал Иоф. На него с немым вопросом смотрел в ту минуту полковник. И туда же устремился глазами Хармс.

Иоф стоял чуть в стороне и улыбался. Со стороны могло показаться, что он радуется воссоединению братьев.

Но Хармс подумал: а ведь отец никогда не был сентиментальным.

#1

Всю обратную дорогу Грин расспрашивал дядю о его злоключениях. Копер отвечал охотно, но при этом темнил. Уводил рассказ в сторону таких малозначительных деталей, что постепенно обесценивал и своё в них участие.

Но даже обесцененные, дядины подвиги манили Грина в поход, к приключениям.

Они поднимались вслед за отцом по лестнице, Грин всё тараторил, слова отскакивали от стен и единственные наполняли подъездный полумрак.

Дядя молчал и загадочно улыбался.

Отец не улыбался, а молчал гнетуще.

Троица переступила порог квартиры. Снова был черёд дяди отвечать на расспросы. Грин с нетерпением ждал. Копер упрямо водил племянника кружным путем. А его старший брат застыл на месте всё с той же неулыбкой на лице.

Копер склонился над ботинками в попытке развязать шнурки. Потерял равновесие и со стуком поймал, прислонясь лбом к стене. Ничего не выходило, а Грин был слишком занят борьбой с пуговицами на пальто и словоохотливым языком.

Перед братом сел на корточки Ньют и завозился с узлами.

Копер сразу прочувствовал его настроение. Растерял веселость и продолжал рассказ скорее по инерции. Чтобы у слушателей не возникало вопросов.

Но тема уже исчерпалась, потому что Ньют вдруг обратился, не поднимая головы:

– Я очень рад, что ты вернулся, Копер, – сказал он.

От его голоса в прихожей стало прохладнее.

Грин с интересом повернулся.

– Тут многое изменилось, – продолжал отец, – так что давай оставим старые претензии в прошлом. Мы уже не дети, чтобы подначивать друг друга как раньше. Особенно на публике.

Мальчишка никогда не слышал этой истории. И поэтому навострил уши, надеясь узнать, что же там произошло.

– Горожане ждут от меня защиты, – в голосе отца прозвучала досада, – я давно не принадлежу сам себе. Я и им принадлежу тоже.

Он отвернулся. Казалось, комендант уговаривает сам себя.

Но Копер не дал ему ускользнуть.

– Иоф не предупреждал, как высоко ты взлетел.

Дядя подтянул ногу, и отцу пришлось отодвинуться. Он поднялся и встал рядом. Молча смотрел, как постукивая пяткой, брат стаскивает развязанный ботинок.

– Вы неплохо тут спелись, да?

Грин увидел на лице дяди улыбку. У отца еще оставалась возможность уйти от разговора бескровно. Но он как будто не заметил вопроса.

– А я не знал, что ты жив. Этот… – он осекся, разглядев у дверей сына, – Иоф не сообщил мне.

Затем поспешно добавил, словно сказанное ранее ни на что и не влияло:

– Не важно. Это не позволяет тебе

– Ах, не позволяет?

Копер резко вскочил на ноги. Он схватился за пустой рукав и выдернул из-за пояса. Ткань закачалась как кусок бечевки.

– А, по-моему, я уже отработал издержки, – сказал он.

Сиюминутная вспышка, и тут же лицо разгладилось. Грин и не помнил, чтобы дядя злился дольше.

Изуродованным плечом он съехал вниз по стене и взялся за второй ботинок. Шнурки так и не давались. И в этот раз никто не спешил помочь. Копер попытался сладить с завязками, а потом с досады дернул за петлю, превратив в сложный узел.