Может происходящее здесь, происходит с их ведома и сейчас, сидя у себя в кабинетах, они с нетерпением ждут отсюда хороших вестей? Тогда это подлость. Да еще какая!

И тот и другой своим положением во властной иерархии обязаны были этому человеку, которого сейчас, если даже допустить, что не по их умыслу, то уж точно по их попустительству, толпа ждет и готовится растерзать.

Многие из нас еще помнят, поразивший всех, карьерный блиц-взлет Вагифа Гусейнова. Не знаю чем, но он приглянулся Гейдару Алиевичу. И вдруг из обычного корреспондента молодежной газеты («Молодежь Азербайджана») он становится ее редактором, а потом первым секретарем ЦК комсомола Азербайджана. Происходит это за какой-то неполный год. Затем усилиями Гейдара Алиевича его избирают секретарем ЦК Всесоюзного комсомола. Уже в ранге одного из молодежных боссов огромной страны он переезжает в Москву. А оттуда, по настоянию Гейдара Алиевича, его избирают первым секретарем Бакинского городского комитета партии – одной из славных своим революционным прошлым крупных партийных организаций.

Другому из этих двоих – Магомеду Асадову, вряд ли удалось бы стать заведующим отделом административных органов ЦК компартии республики, если бы опять-таки не Гейдар Алиевич. Его на этот пост не утверждало ЦК КПСС. Не утверждало по двум весьма веским причинам: по образованию он не был юристом и не имел достаточного опыта профессиональной деятельности. Гейдар Алиевич решил его вопрос одним звонком в Отдел административных органов ЦК КПСС: «Товарищ Савинкин,– сказал он заведующему Отделом,– я считаю, что рекомендованную ЦК Азербайджана кандидатуру Асадова можно поддержать. Я полагаю он потянет отдел». И возражавший Николай Савинкин, после звонка члена Политбюро, не мог не отказаться от своего решительного настроя. А Магомед Асадов, после такой должности, мог уже плавно опуститься в кресло главы карательного ведомства Азербайджана и стать обладателем генеральских лампасов.

И вот теперь жизнь человека, сделавшего из этой парочки, как говорится, людей, висела на волоске. А подвесили его на тот волосок – они. Ведь не знать того, что творится у аэропорта, они не могли. Уж кому-кому, а мне о порядках в органах известно не понаслышке…

– Дело серьезнее, чем я думал, – поймав мой взгляд на тех субъектах, вполголоса обронил Халафов.

Меня же более всего удивляло другое – поведение военных. Они с откровенной благожелательностью взирали на это, по-нездоровому суетящееся, скопище, а некоторые, запанибрата, распивали с ними отнюдь не безалкогольные напитки.

Очередную партию ящиков водки и пива бойкие ребята, прибывшие в том самом заслонившем нам дорогу автобусе, выставляли прямо под ноги людей.

– Товарищ полковник! – крикнул один из явно подвыпивших юнцов офицеру с погонами старшего лейтенанта, – Угощайтесь. Пиво холодное-холодное!

И старлей вместе с патрулем, стоявшим с ним рядом, упрашивать себя не заставили. Видеть, как советский офицер прилюдно со своими солдатами, в компании случайной уличной шантрапы, распивает пиво с водкой – мне до этого никогда не доводилось.

Подобного не должно было происходить. Ведь Баку уже третью неделю кряду жил в режиме объявленного комендантского часа, по жестким и неукоснительным требованиям которого категорически запрещалось собираться в группы даже из трех человек. Солдаты тут же обязаны были вмешиваться и разводить людей по сторонам. А тут… Сотни подвыпивших, одуревших от дармовой наркоты, невесть откуда понаехавших молодых людей. Они орут, матерятся. У них чешутся руки. Им нужна жертва. И ее им пообещали…