Почему следствие так старалось расправиться с «бригадой» Бобра? Уже после, когда меня выпустили из ИВС, знающие люди растолковали откуда ноги росли. Оказывается, Боброва заказал мэр города, который боролся с ним за контроль над Дудинским портом. Так что, братки были обречены. А я просто попал в переплет. Однако в конечном итоге мне подфартило. Срок я все равно схлопотал, но условный.

«Счастливый билет ты вытащил, парень», – так и сказал мой защитник. По иронии судьбы им оказался тот же самый адвокат, который вел мое первое дело. Адвокаты жизнь знают, чего уж тут спорить. Но какая-то трусливая и кривая у них правда.

В общем, почти год, до самого суда, я провел в следственном изоляторе. Следак сказал: мол, так даже надежнее, чтобы бобровские не замочили. Да и жить в Дудинке тебе негде. Что мы тебе – гостиницу будем оплачивать?

Тоже верно.

Когда я, наконец, добрался до Красноярска, Маринка уже вступила в наследство, и Татьяна получила контроль над концерном бывшего мужа. Я зашел к ней, попросил помочь с работой. Она не отказала, устроила на лесобазу охранником. Правда, сказала, чтобы я ее больше не беспокоил. Мол, неприятные воспоминания и прочее.

Но, думаю, заковыка не в этом. Я ведь, возможно, единственный, кто знает о том, что Марина не является дочерью Матвея Галушко. Вот Татьяна и побаивается, что я захочу из этого знания выгоду извлечь. Однако подобный финт ушами не для меня. Мне чужих денег не надо. Хватит. Чуть не обжегся один раз.

Так или иначе, на Татьяну я не в обиде. Помогла работу найти – и на том спасибо. С моей биографией о подобном месте можно лишь мечтать.

А на днях я случайно встретил на улице Наташу-проводницу. Пообщались, то, да се. Я, конечно, начал извиняться. Мол, напугал я тебя тогда. А она смеется – зато мне понравилось, как ты на меня смотрел. Подшучивает, короче. И как-то у меня само собой с губ сорвалось:

– Вопрос, конечно, личный. Извини, если что. Ты замужем?

– Нет.

– Тогда, может, как-нибудь в ресторане посидим?

Наташа вдруг улыбаться перестала, нахмурилась. Ну, думаю, облом. Зря губы раскатал. Зачем такой красотке бывший уголовник? А вслух говорю – небрежно так, чтобы лицо сохранить:

– Я это в общей перспективе. С меня вроде как причитается за доставленные неудобства. Да и помогла ты мне тогда здорово. В общем, будет желание – звони. А нет – так нет.

Она молчит и мнется. Потом вдруг спрашивает:

– Я тебе, что – нравлюсь?

Я аж опешил. Растерялся как-то. Уж слишком в лоб. Хотя от Натальи всего можно ожидать. За словом в карман не лезет.

– Ну-у, – мямлю. – В некотором роде. А что, это важно?

– Для меня – важно. Даже очень.

Ну, думаю, влип. Так и в ЗАГС потащит. С другой стороны – даже приятно как-то стало. Женщина-то она хорошая. Нутром чувствую – хорошая. Только странная немного.

– Мне, – говорю, – надо с мыслями собраться. А почему для тебя это так важно?

– Видишь ли… Я не хотела тебе говорить. Догадываюсь, что ты меня не узнал…

Молчит и смотрит на меня исподлобья. Будто ждет от меня чего-то. А я сообразить не могу – о чем тема? Непонятное что-то. Что значит «не узнал»? Я ее в первый раз на теплоходе увидел. Где я ее раньше мог встречать, если восемь лет на зоне чалился? Только если еще до отсидки. Так это сколько времени прошло? Загадки сплошные у этих женщин. Отвечаю осторожно:

– Не узнал. А что, должен был?

Она плечами пожимает. А глаза – то подымет, то опустит. Будто боится мне о чем-то сказать.

– Ладно, – говорит. – Проехали. Я поняла. Если надумаю, – то позвоню. И ты – подумай.

Рукой помахала – и пошла, закачала бедрами. Это-то она умеет. Мне осталось только вслед смотреть.