– И что дальше?

– А тут Сережа появился. Он заплатил экипажу и прилетел в Туруханск на грузовом вертолете. Потом на катере обогнал теплоход и на стоянке у Верещагино сел на борт. Мы посоветовались, и он пошел к вам. Разбираться. Как-то так.

– А, разобравшись, собрался меня убить?

Я покосился на Сазонова. Тот хмуро пялился в потолок. Потом пробурчал:

– Нет. Я хотел, чтобы ты сначала Татьяну и девчонку замочил. При мне. А уже потом я бы тебя пришил. Тем более что ты о наследстве пронюхал и меня видел. Трупы мы бы с Артемом потом выбросили.

– Спасибо за честность. Так вы, ребята, при таких талантах могли и без меня справиться.

– Не могли. Думаешь, легко женщину и ребенка убить? А затем стало поздно план менять. Когда Гойхман потребовал дополнительные деньги, я, было, подумал, не дать ли отбой Прохору? В смысле, попробовать самим все сделать. Но понял, что Гойхман не отвяжется – узнает об убийстве и начнет шантажировать. Он об этом чуть ли не открытым текстом сказал: мол, без меня у вас теперь все равно не получится. Поэтому я решил, пусть все идет по намеченному плану. То есть ты убираешь девок, а я уже затем подчищаю.

– Решили на меня самую грязную работу свалить?

– А что? Тебе не привыкать. Не сравнивай с собой. Бабу грохнуть куда ни шло. А ребенка – западло.

Я чуть не поперхнулся – гуманист хренов!

– Сам-то, небось, жить хочешь?

– Хочу. А чего?

А того – собрался я сказать перед тем, как врезать муд… по ребрам, да не успел. Все-таки недооценил я сучонка. Отвлекся на Сазонова, а Артем схватил со столика нож и метнул в меня. Сработали рефлексы: моя левая рука вскинулась вверх, отбивая клинок в сторону, а указательный палец правой нажал на спуск. Через секунду Галушко заскулил, ухватившись за простреленное ухо.

– Вот и приплыли, – пробормотал я, осматривая окровавленный локоть. – Наташа! Выходи и зови капитана. Мы сдаемся.

Эпилог

В Енисейске всю нашу теплую компанию «приняли» менты. Сазонова и Галушко оставили в Красноярске, а меня этапировали в Дудинку.

Я ожидал, что мне будут шить убийство Прохора. Но к моему огромному удивлению ситуация в итоге повернулась по-иному. Еще до моего ареста следствие вышло на настоящих убийц. Свидетели запомнили машину, которая подъезжала к дому Прохорчука. А дальше братки сами наследили.

Когда они зашли в ограду, на одного из них накинулась овчарка и вцепилась в ногу. Бандит растерялся и с испугу застрелил собаку из пистолета с глушителем. Но в пасти собаки криминалисты потом нашли кусочек штанины со следами крови. А мнительный браток еще и обратился в больницу, чтобы поставить укол от бешенства. Менты пробили медпункты и захомутали покусанного бандита. Дальше сопоставили группу крови плюс потожировые следы на штанине, провели экспертизу пуль… Короче, дело техники. В тот момент, когда меня арестовали, опера уже вовсю кололи преступников.

За что убрали Прохора и Гойхмана? Как я и предполагал, за то, что адвокат организовал заказ на Боброва, а Прохор его выполнил. Люди из «бригады» Бобра сумели вычислить Прохора, а затем и Гойхмана – о нем Прохор рассказал под пыткой.

Меня запросто могли посадить. Хотя бы за то, что я поджег дом. Но следак предложил сделку. У следствия не хватало доказательств на бобровских братков, и мне «посоветовали» чуток подправить показания. Мол, скажи, будто бы видел, как «Нива» с бандитами отъезжала от дома Прохорчука, и даже опознал одного из них – Сыча, разумеется. И я пошел на сделку, став чуть ли не главным свидетелем обвинения. В конце концов, Сыч всегда был дерьмом. Да и за Витьку хотелось отомстить. Каждый должен платить по своим счетам.