«Ещё уточни, знает ли он дни недели, цифры и буквы. С ребёнком она, что ли, разговаривает?» – подумал Димка.

Поезд подъехал, и Димка аж застонал от разочарования: вагон в составе был только один, а значит, хочет он того или не хочет, ехать ему придётся с этой говорливой дамочкой. Можно вообще-то никуда не ехать…

Нос Вуди на экране ходил ходуном, но Димка по-прежнему не смотрел на экран.

Они зашли в электричку. Димка предпочёл разместиться как можно дальше от говоруньи. Но голос её был слышен, разумеется, и в другом конце вагона, и даже в тамбуре через двери и под стук колёс. Димка надумал подремать, но въедливый голос не давал погрузиться в сон. Впрочем, выспался он отлично, вряд ли бы получилось уснуть. Да и остановку страшно проехать. Хотя – чего страшного? Он и так едет непонятно куда… Ну выйдет не в Зорькине, а в каком-нибудь Ново-Зорькине…

– Да, я уже открыла ежедневник. Да, пишу. Так, у меня будет ровно шестнадцать минут на эту встречу. Шестнадцать, Андрюш. Ровно! Так и запиши, пожалуйста, и пришли мне фото своей записи, чтобы я была уверена, что ты записал.

«Кажется, нет, она не с ребёнком разговаривает. С подчинённым? Вообще кошмар какой-то, я уже будто живу в её ежедневнике! Интересно: ровно шестнадцать минут на встречу – это как? И что будет, когда шестнадцать минут истекут? Встанет и уйдёт? Оборвёт собеседника на полуслове?»

За окном было серо, кружились снежные хлопья. Они прилипали к стеклу, таяли, и Димка опять мог наблюдать за соревнованиями капелек.

– А куда я еду? – вдруг спросила женщина, заволновавшись. – Куда я еду?

Смотрела она при этом на Димку, но говорила в трубку.

Женщина поднялась, прошла по вагону, отняла трубку от уха и спросила – теперь уже точно у Димки:

– Куда я еду?

Димка пожал плечами. Куда ехала эта говорливая мадам, ему было неведомо.

– Я спросила вас, куда идёт эта электричка? – женщина чуть повысила голос.

«Ты совсем не так спросила», – подумал Димка.

– Так, подожди… Подожди, я сказала, секунду! – велела она в трубку, прижала её ухом к плечу, в одной руке у неё по-прежнему был ежедневник, другой она что-то искала в распахнутой сумочке, из которой норовили вывалиться какие-то таблетки. – Я, кажется, ошиблась поездом. Мы уже тридцать минут едем без остановок, а я через десять минут должна была прибыть на место!

«Похоже, поезд не живёт по твоему ежедневнику», – позлорадствовал Димка.

Женщина вышла в тамбур. Голос её не пропал совсем, но стал значительно тише. А может, это и не она говорит, а только прежние произнесённые слова всё ещё скачут в Димкиной голове?

Аж в ушах от этой особы звенит… Мысль о тридцатиминутном безостановочном перегоне не порадовала. Бесконечная болтовня попутчицы отвлекала от размышлений, но теперь Димка забеспокоился. За окном несколько раз мельком пролетали короткие безымянные платформы. Один раз проехали даже какую-то станцию, выглядевшую обжитой, но снова без остановки.

– А я-то куда еду, Вуд?

Пёс ничего не ответил.

За окном снова показался перрон, на этот раз достаточно длинный, Димка даже рассмотрел название станции: 68-й километр. Поезд шёл неспешно, но полностью хода не сбавлял. Внезапно вагон тряхнуло, раздался скрежет, Димку бросило вперёд, он едва не врезался в спинку сиденья напротив, но успел сгруппироваться. И всё же больно ударился коленом. Некоторое время состав ещё двигался по инерции, потом замер.

«Эта ненормальная дёрнула стоп-кран», – догадался Димка.

Платформа «68-й километр» осталась далеко позади. На улице было пасмурно, оттого казалось, что близится вечер, хотя ещё не было и четырёх. Гулять по бескрайним снежным полям не хотелось, идти пешком обратно полкилометра до пропущенной станции – тоже. Поезд стоял. Машинист никак не реагировал на сорванный стоп-кран. Может, и нет его, машиниста?