— Хорошо, — слабо улыбаюсь, потому что мыслями сейчас я далеко отсюда.

Князева в последний раз смотрит на меня пристально, цепко, но потом всё же уходит. А я вновь погружаюсь в изучение карты Свободиной Виктории Викторовны. Просматриваю обследования, диагноз. Всё. Всё буквально досконально. Мне нужно знать это.

А потом встаю и иду в кабинет Горского, который находится на своём рабочем месте.

— Глеб Семёнович, можно к вам?

Мужчина сразу поднимает голову от бумаг, чуть заметно улыбается.

— Да, конечно, проходи, Соня. И сколько раз буду тебе говорить, чтобы называла меня просто Глеб.

Я проскальзываю в кабинет, сажусь на стул и протягиваю мужчине зажатую в пальцах историю болезни.

— Хорошо, Глеб. Я изучила историю болезни Виктории Викторовны. И хотела бы у вас узнать более подробно всё. Во время моей медицинской практики за границей я сталкивалась с разными случаями. Хоть у меня и нету более глубокого образования, но я во многом разбираюсь. Но хотелось бы знать именно про эту пациентку, её случай, какие шансы...

Чувствую, как мужчина напрягается и изучает моё лицо. Я же делаю вид, что это всего лишь профессиональный интерес. Не стоит ему знать, что там всё далеко не так. Мой интерес намного глубже.

Несколько минут Горский изучает меня, а потом, не увидев в моём лице ничего подозрительного, начинает говорить.

— Шансы, как я уже и говорил, есть. И они не маленькие. Но опять же – всё будет зависеть от исхода сегодняшней операции и от желания жить самой пациентки. Стадия вторая, но как можно скорее нужно провести операцию. Всё же опухоль в головном мозге, но нам повезло – она операбельна. Тем не менее вы, если изучали всё, должны понимать, насколько всё сложно.

Я киваю. Это действительно так. Опухоль в головном мозге довольно непредсказуемая вещь. Опухоль сама по себе явление малоприятное. А если она находится в голове, то итоги могут быть непредсказуемы даже при благоприятном прогнозе. В частности, опухоль Свободиной давит на зрительный нерв, и это нисколько не облегчает серьёзность ситуации.

— Но шансы есть, и они довольно неплохие. Главное – верить, что всё будет хорошо, — я вновь киваю, а мужчина делает паузу и потом вновь продолжает: — Я так понимаю, вы уже настроились.

— Да, я всё изучила и настроилась. Уверена, операция пройдёт хорошо. Всё же не зря я слышала, что вы лучший хирург города.

— Я польщён. Благодарю, Соня! — потом его взгляд падает на часы, и я тоже смотрю на время.

До операции осталось всего несколько часов, и стоит начать всё готовить. Поэтому, закончив разговор, я пошла заниматься своими обязанностями: а точнее, подготовить всё оборудование и самой подготовиться.

В голове крутятся мысли сумбурно. И я молю бога, чтобы всё прошло хорошо, и Виктория Викторовна выздоровела. Сейчас все разногласия и общее, так сказать, прошлое отходят на второй план, и главным остаётся стремление сохранить жизнь во что бы то ни стало.

Надев стерильную одежду, шапочку и перчатки, предварительно обработав руки, я глубоко вдыхаю и чуть слышно выдыхаю. Подхожу к операционному блоку, где будет проходить сама операция, и вхожу внутрь. Рядом со мной Горский, и, кажется, он видит моё волнение.

— Соня, с вами всё хорошо?

Я в ответ лишь молча киваю, смотря на операционный стол, где лежит женщина в возрасте. Бледная, щёки впалые – видно, как ей тяжело даётся борьба с этой болезнью. Мне становится её жаль.

Я и до этого ощущала страх, беспокойство, но сейчас я чувствую это намного острее, чем прежде.

С этой женщиной меня многое связывает. Одно только то, что она мать Егора и бабушка Полины.