Люсьен, угнетенный своим непривычным для него состоянием, всё время пытался отвлечься, перевести мысли на что-то другое. Целый день его терзала и не отпускала эта тягостная боль в душе, и всё, о чём он мог думать, это воспоминания. Погружаясь в них, Люсьен тщательно избегал воспоминаний, связанных с Нао, хотя это плохо получалось. Ему предстояло завтра ехать в аэропорт встречать Нао и ее партнера. Отказываться было поздно, и Люсьену такое даже не пришло в голову, просто написать, что обстоятельства и всё такое, не смогу, извини. Он нашел выход, вспоминал свою жизнь. Говорят, что она пролетает в мыслях перед смертью. О смерти Люсьен не думал. В этот момент. Он вспоминал отрывками и не в хронологическом порядке всё, что с ним или при его участии случилось за годы его жизни. Инстинктивно Люсьен пытался докопаться до первопричины душевной боли, которую испытывал сейчас. Он думал, что если докопаться до причины, то боль уйдет.

Вечером Люсьен лег спать рано и провалился в полусон без сновидений, полный карусели смутных мыслей.

Всю ночь Люсьен спал плохо, мысли в ночной тишине отгонять значительно сложней. Утром он чувствовал себя разбитым и опустошенным. На автопилоте умылся, заварил эспрессо себе и Мими, собиравшейся ехать на работу. Люсьен проводил Мими по обыкновению до дверей, и она дежурно чмокнула его в щеку. Он закрыл дверь и стоял перед ней, держась за только что поцелованную Мими щеку, ничего не думая, словно в ступоре.

Потом он посмотрел на часы, висевшие на стене, секундная стрелка неудержимо плыла по циферблату. «Течет, как сама жизнь, бессмысленно и беспощадно». – Подумал Люсьен и стал собираться. Он сначала хотел как-то более прилично одеться, но выбросил это из головы. «Зачем, кого обманывать? Всё как обычно, без цветов и оркестра», – решил он после недолгих сомнений. – «А вообще это полный идиотизм, зачем я согласился? На это истязание, кому что хочу доказать. Умерла, так умерла. Поздно метаться, обещал. Придется очно пройти это избиение младенцев. Черт! Нет приема против облома».

Люсьен приехал в аэропорт заранее. Припарковал машину на свободное место и прошел в терминал через рамку металлоискателя, зазвенел и был обыскан миловидной девушкой в форме охранника аэропорта.

Уставший молчать при той невыносимой боли в душе и вести себя при этом прилично, он поднял руки вверх, словно сдавался, на что девушка сказала ему:

– Не нужно так высоко. Достаточно по сторонам.

– Хорошо, – согласился Люсьен, опуская руки. – Я читал, что по инструкции осмотр мужчин ведут мужчины, а женщин женщины.

– Вы можете пройти к мужчине, если хотите, – улыбнулась девушка, показывая ручным металлоискателем в сторону очень упитанного коллеги, на котором форменная рубашка была готова отстрелить пуговицы под напором жира. «Жиртрест», – как оценил его Люсьен, – занимался осмотром пассажира в кепке.

– Нет, нет, – засмеялся Люсьен, – продолжайте меня терзать, к мужчине не хочу. Я не по этим делам. Я женщин люблю.

Люсьен показал девушке всё металлическое, звеневшее в его карманах, включая пачку сигарет, ключи от дома и машины, кошелек, пряжку ремня и завалявшуюся в кармане фольгу от жевательной резинки с двумя оставшимися подушечками мягкой мяты.

«Прошмонали и свободен», – подумал Люсьен, засовывая по карманам всё, что пришлось достать.

Осмотревшись в просторном зале, Люсьен ознакомился с расписанием. До прибытия рейса Нао оставалось сорок с лишним минут. Ожидалось, что рейс прибудет даже немного раньше расписания, это обнадеживало. Ждать, догонять и не догнать было бы совсем уж невыносимо.