Их отношения были скорее дружескими с большой долей симпатии, Люсьен как-то не мог назвать это любовью, хотя, конечно, Шери ему нравилась во всех отношениях. Шери тоже про любовь не говорила, но и ей Люсьен был симпатичен и даже очень. А в постели Шери была очень хороша.

***

В очередной визит к Шери Люсьен с тревогой узнал, что у нее выявили язву желудка. В те времена еще не обнаружили бактерию Helicobacter pylori, которую теперь сравнительно легко убивают сочетанием пары антибиотиков, – это был почти смертный приговор.

Хирург с толстыми пальцами-сардельками сказал Люсьену, что нужно оперировать.

Тощий и длинный терапевт с носом, удивительно картофельным для такого телосложения, как и положено терапевту, считал, что нужно попробовать лечение.

– Кто вы ей? – между прочим спросил терапевт.

Люсьен задумался: «А кто я для Шери? Любовник, просто любовник. Да не просто любовник, а любящий ее человек, и мне важно ее здоровье». Тогда в беседе с тощим терапевтом Люсьен впервые подумал, что он любит Шери.

– Брат. – Сказал Люсьен доктору и после небольшой паузы добавил. – Двоюродный.

– Если бог на вашей стороне, это поможет. Будем лечить. – Сказал терапевт и посмотрел на Люсьена, словно это он будет лечить Шери.

– Спасибо. – Люсьен хотел спросить, а чем он, собственно, может помочь, но не стал этого делать. Он и так понимал, что ему просто нужно быть рядом с Шери и поддерживать ее морально.

Почти месяц Люсьен ухаживал за Шери в больнице, проводя много часов у ее постели. Много шутил и вообще делал вид, что все идет хорошо. Только вечером, приходя в пустую квартирку Шери, давал волю своим чувствам, вздыхал и грустил, чтобы на следующий день идти в больницу уверенным и оптимистичным. Он стал экономить деньги на случай, а вдруг будет нужно и негде взять! У него с собой было не так много средств, и режим жесткой экономии не мешал. Люсьен ограничил курение и перешел на самые дешевые сигареты без фильтра, которые и курить было невозможно. Он питался кашами, которые готовил из круп, обнаруженных в комнате Шери. Для Шери он покупал всякие разрешенные в больнице вкусности и на этом не экономил. Пару раз он приобрел необходимые Шери витамины, которых не оказалось в больнице.

Еще через две недели терапевт, которого Люсьен перехватил в коридоре больницы, обнадежил:

– Я посмотрел анализы и считаю, что бог оказался на вашей стороне.

– Спасибо, – выдавил из себя Люсьен, едва не расплакавшись от счастья.

Да, Бог оказался на их стороне.

После пережитой болезни Шери Люсьен чувствовал к ней то, что вполне мог назвать любовью. И да, Шери оказалась совершенно права, когда сказала Люсьену после его фиаско в постели в день знакомства, что в следующий раз получится. В следующий раз у них всё получилось как нельзя лучше. А потом всё лучше и лучше. Люсьен обнаружил, что у Шери была своя изюминка в сексе. В момент достижения оргазма Шери грязно ругалась и нецензурно требовала продолжения. Было даже удивительно, что она знает такие слова. Обычно никогда не употребляла даже грубых слов, не то что матерных. Была милой и доброй. Вот этот контраст очень заводил Люсьена.

***

Выписавшись из больницы, в ближайшее воскресенье Шери предложила Люсьену прогуляться. Они гуляли по улицам, пока не подошли к большому белому православному храму, по виду католическому, без маковок, с двумя высокими башнями. Шери сказала: «Давай зайдем». Люсьен кивнул. На крыльце Шери достала из сумочки легкий платок и повязала на голову. Люсьен знал, конечно, что в храм женщинам с непокрытой головой нельзя, при том, что мужчина и полуголый может свободно зайти. Такие обычаи. Шери перекрестилась и вошла в храм. Люсьен удивился, он не предполагал, что Шери верующая, крестик у нее на груди он, конечно, видел, но ведь их носят если не все, то многие, и с верой это часто никак не связано. Внутри храма Шери молилась, реально и со знанием дела. Люсьен не стал ей мешать, а прошел не спеша вдоль стены, рассматривая иконы, до самого алтаря, отгороженного красным канатом. Людей было сравнительно немного. Шери отстояла в храме всю утреннюю службу – часа два. Люсьен слегка загрустил. Он не был излишне верующим человеком, скорее мозгом понимал, что да, я православный человек, это часть нашей культуры, нашей истории и прочее бла-бла. Не более.