Уокеру было не к кому обратиться за помощью, кроме старшего брата Артура, однажды уже выручившего Уокера в трудной жизненной ситуации, в которой он оказался в Скрэнтоне. В то время Артур проходил военную службу в чине младшего лейтенанта на учебной подводной лодке на военно-морской базе в городе Гротон в Коннектикуте. Уокер изложил Артуру свою проблему без обиняков: ему исполнилось всего 22 года, а он уже был отцом трех маленьких дочерей, на содержание которых у него не хватало денежных средств. Несколько сотен долларов могли бы на время спасти его семью от голодной смерти. Для Артура это были большие деньги, о чем он сказал Уокеру. Но уже на следующий день Артур перевел ему всю сумму. Спустя 30 лет Артур пояснил, почему сделал это, хотя остро нуждался в деньгах для собственной семьи:

– Дело было не только в финансах. Нужно понимать, что в детстве нас связывало сильное желание защищать друг друга. И мы защищали, поскольку считали себя обязанными этим заниматься.

Уокер признался Артуру, что не только оказался на мели, но и вряд ли сможет улучшить свое финансовое положение в следующем году после демобилизации. Артур выразил удивление по поводу того, что Уокер собирался уволиться с военной службы, поскольку считал, что тот посвятит ей всю свою жизнь. Уокер ответил, что немедленно подписал бы военный контракт на следующие 4 года, если бы его отправили служить на подводную лодку. Артур пообещал Уокеру поговорить с людьми, с которыми познакомился в Гротоне. Возможно, что кто-то из них возьмется помочь Уокеру.

В октябре 1960 года, через полгода после откровенного разговора с Артуром, Уокер написал своему другу Джоуи Лонгу, служившему в морской пехоте:

«Мы так давно с тобой не общались, что сейчас я уже не смогу припомнить, на каких кораблях служил и чем именно на них занимался. Все это время я был довольно зол на военно-морской флот и по истечении четырех лет службы решил демобилизоваться, а не продлевать действующий контракт. Однако на берегу я свел знакомство с некоторыми влиятельными людьми, и они пообещали сделать меня подводником. Поэтому я все-таки продолжил службу.

На текущей неделе меня ожидает очередной перевод – на этот раз на подводную лодку «Балао» в Ки-Уэсте. Так что наконец-то я стану подводником, о чем мечтал с тех самых пор, как начал служить».

Каждый поход подводной лодки «Балао» начинался с того, что буксир поворачивал ее носом к выходу из гавани. В этот момент Уокер садился за свой рабочий стол в радиорубке с рулоном туалетной бумаги. Он нумеровал каждый ее перфорированный лист числами, начиная с единицы и кончая порядковым номером последнего дня похода. Потом Уокер аккуратно сворачивал рулон и ставил его справа от себя. Отрывая по одному листу от рулона, он вел счет дням, проведенным в походе.

Звучал сигнал к погружению. Некоторое время слышался свист воздуха, вытесняемого морской водой, которая поступала через открытые вентиляционные отверстия в верхней части балластных цистерн. Это означало, что подводная лодка «Балао» медленно опускалась в морскую пучину, лишенную восходов и заходов солнца. Во время походов разницы между днем и ночью на ней не было никакой, отчего даже ветеранам-подводникам становилось не по себе. Часы на «Балао» никогда не переводились, чтобы соответствовать нахождению в том или ином часовом поясе. Они всегда показывали среднее время по Гринвичу.

В конце каждых суток матросы собирались вокруг рабочего стола Уокера в радиорубке. Один из них имитировал сигнал «отбой», сыгранный на горне, а Уокер с церемониальным изяществом отрывал очередной лист туалетной бумаги. Для присутствующих это означало, что еще одни сутки похода на «Балао» были завершены.