В ночь с двадцатого на двадцать первое сентября шхуна «Мария», на борту которой находились двадцать три человека вместе с капитаном, была подвержена тотальному разрушению, приведшему к гибели всего экипажа. Шторм был безумной силы.

Помню лишь, что после того, как мы с моими матросами закончили обсуждать план прибытия на Барбадос, нам захотелось просто побеседовать о наших дальнейших планах. Один из помощников по имени Ларри вдруг решил нам рассказать свой известный пошлый анекдот про амазонок. Но только он начал свой рассказ, как вдруг в каюту ворвался мой старпом Томас и сообщил о надвигающемся шторме.

Понадобилось всего полчаса, чтобы мать-природа окончательно разобралась со всей командой и моим любимым судном. Я своими глазами видел, как двух моих помощников – матроса Дотсона вместе с беднягой Ларри, – мощной волной выбросило за борт, а ведь еще двадцать минут назад я сидел с ними в кают-компании, где мы обсуждали планы по прибытии на Барбадос.

Моего старпома Томаса придавило сломавшейся пополам бизань-мачтой4. Я лишь успел обернуться и увидел, что он лежал на палубном настиле. Я тут же поспешил ему на помощь, но было уже поздно. Он погиб, глядя на мир широко раскрытыми глазами, в которых, увы, уже не осталось жизни.

На судне царил хаос. Я понял, что оно непременно окажется на морском дне. Эти полчаса длились вечность. Я глядел на неживое тело Томаса, и мне вдруг стало плохо.

Я потерял над собой контроль. Мне нужно было сию же секунду собраться с мыслями, но я ничего не мог с собой поделать.

Судно продолжало разваливаться на куски. Я почувствовал, как оно сильно накренилось на левый бок. В какой-то момент пришел в себя и все же решительно направился к спасательным шлюпкам. Помню лишь тот момент, когда я принялся спускать одну из них на воду.

В итоге уцелел лишь я. Что случилось с остальными членами команды, думаю, и так понятно. Меня накрыло волной в тот момент, когда шлюпка уже коснулась поверхности воды.

К сожалению, я почти ничего не помню из того, что в действительности произошло во время крушения шхуны. Вероятнее всего это результат удара о какой-нибудь обломок моего судна. Голова у меня гудела знатно. Потому все, о чем я рассказал вам до этого момента, могло происходить несколько иначе.

Вы спросите, каким образом я остался в живых? Ответ будет простым – я не имею ни малейшего представления о том, как спасся и как впоследствии оказался спасенным проходившей мимо каравеллой под командованием капитана Блэйка.

Судно являлось трехмачтовым, с виду обветшалым. Кое-где по левому и правому бортам виднелись мелкие трещины в корпусе. Косой парус на бизань-мачте так же нуждался в починке, всюду просвечивались дыры, как последствие от вооруженного столкновения с другим судном.

В длину корабль достигал около тридцати пяти метров и имел несколько рядов пушечных портов по обоим бортам. Что касается верхней палубы, то на правом борту судна виднелась проржавевшая вертлюжная пушка5, шарниры которой, судя по всему, так же выведены из строя. Для себя я сделал вывод, что корабль вовсе не являлся торговым, так как на нем просматривались шрамы от ранних морских сражений.

Также на носу у «Неприкосновенного» был установлен мощный бушприт6, что позволяло достигать кораблю улучшенной маневренности. В целом – судно нуждалось в серьезной починке.

К слову, корабли подобного вида никогда прежде не предназначались для морских сражений, за исключением нескольких малоизвестных случаев. Торговцы и обыкновенные мореплаватели часто сталкивались в море с пиратами, потому и вынуждены были себя защитить от нападения. А благодаря отличной скорости и маневренности каравелла была практически неуязвима для тяжелых боевых кораблей. Но эти заслуги вовсе не относились к судну Блэйка.