Я неоднозначно помотал головой:

– Название – плод сегодняшней мощной галлюцинации.

Роберт обрадовался ещё больше:

– Ого! Да ты тоже припас для меня что-то интересное! Расскажешь?

– Давай пока ты. Про полицейских интереснее.

– Окей. В общем, этим дваркам, похоже, сложно полностью подчинить человека, поэтому они корректируют поведение людей навязчивыми идеями или слепой убеждённостью. Обращаются к подсознанию и науськивают. Нашептали, значит, дварки полицейским, что нужно искать дико опасную штуку, – те приняли в работу. А что для них опасное? Ну, точно не книга! Мы ж не в средних веках и даже не в шестидесятых. Значит, взрывчатка, оружие, наркота.

– Если так, то почему они не пропикали своим металлоискателем твой чемодан? – припомнил я.

– Это потому, что у нас с тобой сегодня было несколько преимуществ. Во-первых, мы прилично выглядели, и наш вид не отличался от типичных образов мирных граждан, известных полицейским. Во-вторых, и это важно, у меня с собой не было ничего компрометирующего. Они с таким подозрением рассматривали чемодан, что мне вот-вот пришлось бы его раскрыть, но там бы мы увидели только одежду и потрепанный ноутбук. И, в-третьих, самое главное, я уже знал, как нужно общаться с людьми, чтобы влияние дварков на их волю ослабло.

– То есть нашим козырем был ты, – усмехнулся я.

– Верно, – гордо расправил плечи Роберт.

– А как нужно общаться в таких случаях?

– Да просто взываешь к человеческим чувствам актёра, и всё. Вот к нам подошёл сержант. Он же не сержантом родился, и дома он тоже не сержант, а обычный парень. Но надень на любого человека форму, олицетворяющую конкретный образ, – и перед тобой прекрасный кандидат для манипуляции.

– Почему?

– Потому что все в обществе знают, как должен себя вести человек в форме. Военный – так. Полицейский – сяк. Бортпроводник – эдак. Почтальон – тоже по-своему. Всё это давно прописанные роли. И твоё взаимодействие с этими ролями уже есть в сценарии. Например, живёт себе человек по имени Джон, который любит заботиться о своих детях, балдеет от игры на синтезаторе, ходит на уроки вокала, увлекается философией и посещает лекции по космонавтике. И вот этот настоящий Джон надевает свою форму сержанта Грина, приходит в полицейский участок и становится не слишком-то настоящим, сужая свой привычный многообразный мир до мира офицера Джона Грина. Теперь он лучший патрульный прошлого месяца, подчиняющийся огромному количеству вышестоящих офицеров, пользующийся для принятия решений не своей интуицией, не своими мыслями и кругозором, а уставом, должностными инструкциями и полицейским опытом, накопленным за годы службы. И так в любой сфере, будь ты врачом, инженером, учителем, уборщиком или продавцом. А когда человек снимает с себя образ занимаемой должности, он становится гораздо свободнее, и навязать ему чужую волю намного сложнее.

Я был обескуражен тем, насколько правдиво и оттого колко звучали слова Роберта. Ведь всё, что он говорил, касалось и меня.

Я открыл удивительные возможности людей, видел параллельный мир, взаимодействовал с нечеловеческим разумом. При этом, приходя в университет, я становился рядовым студентом, зависимым от преподавателей, учебных планов, методик, деканов, ректоров, государственных образовательных стандартов, мировых тенденций в образовании, экономистов, устанавливающих стоимость семестров, родителей, обеспечивших моё обучение, организаций, плативших родителям, международной торговли, от которой зависит фактическое благосостояние родителей, и ещё целой бесконечности людей и общественных структур, напрямую или косвенно влияющих на студента, образ которого я с такой радостью и гордостью закрепил на себе.