Хорошо или плохо то, что Делайла оказалась в центре внимания нескольких человек, да еще и каких? Она не знала. Она металась. Безусловно, то, что на нее охотился сам мэр, даже польстить не могло. На что ему сдалась она, бедная плебейка? А Аавиллу? Чего он добивался? Что он задумал? Ведь все это неспроста. Стоунер хотел стереть ее с лица Земли, только вот каким образом? Что же делать теперь, когда она понятия не имеет о том, какие планы скрываются в его темной, мрачной голове? Определенно – ждать. Сидеть и ждать, когда все начнется. И уж тогда думать, что делать и как выбираться из ситуации.

Едва Делайла проснулась, как ей немедленно бросилось в глаза серое небо за окном, затянутое мрачными тучами. Кажется, сегодня погода выдастся особенно дождливой, что совершенно угнетало ее настроение, а ведь им с матерью еще предстояло посетить кладбище, помянуть отца в день годовщины его смерти.

Делайла грустно выдохнула, схватившись за голову, которую в следующий момент пронзила ноющая, жгучая боль. Кажется, ее организм потихоньку начинал сдавать позиции от того, что вчера – да и за последние несколько недель – на нее столько всего свалилось. Сентябрь выдался совершенно выматывающим, и что ожидало ее в конце года, было просто страшно представить. Если бы не Нерине, первая обратившая внимание на нее, то и Аавилл проходил бы мимо, а там, кто знает, возможно, Делайла жила бы сейчас гораздо спокойнее. Но она жила так, как того добивалась Эсли, так что ей приходилось думать, как выбираться из такой плачевной ситуации, а не о том, как бы хорошо могла сложиться ее судьба без моральных уродцев.

Боль отступала. В мысли внезапно полезли воспоминания вчерашнего вечера, а особенно настойчиво – слова Аавилла о цели его отца. И Делайла, дабы поскорее выкинуть из памяти все ненужные и неприятные отрезки ее жизни, открыла глаза, повернулась набок и стала внимательно вглядываться в окно, но уже в следующий момент пожалела об этом. Пасмурная, угрюмая уличная атмосфера заполняла ее тело лютой ленью, вселяла неукротимое желание спать, а ноги наливала свинцом. Делайла еле боролась со сном, размышляя о том, что ей еще предстояла куча работы по дому, а от безделия она точно будет думать только о неприятностях. Не сегодня.

По окну редко забарабанили мелкие капли, и с каждым глухим стуком спать хотелось все больше, а вставать и идти заниматься уборкой – все меньше. Ее тянуло в дрему, тело тяжелело. Рука невольно съехала с кровати, затем нога, а потом уж и Делайла с грохотом свалилась на пол, приложившись головой о прикроватную тумбочку. Она зашипела, села, облокотившись на постель, и протянула ноги. И хотя пробуждение получилось весьма эффектным, лени не поубавилось.

В конце концов Делайла сумела преодолеть внутреннюю усталость и встала. Открыла окно, впуская в комнату утреннюю прохладу, и высунулась в него. Лицо обдало свежим, холодноватым воздухом, а от приземляющихся на кожу капелек по спине забегали мурашки, как и от чувства абсолютной свободы. Однако вскоре вдали послышались грозные раскаты грома, будто призывая ее к реальности.

«Так, отставить ерунду», – приказала себе Делайла и с сожалением закрыла окно. С грустью поглядев напоследок на залитую дождем улицу, она направилась в ванную.

В доме сегодня было намного тоскливее, чем обычно, даже словно холоднее. И то ли это воображение играло с ней, то ли действительно по комнате плыл еле заметный туман. Делайла поежилась и сильнее закуталась в полотенце. Обычно знакомые, родные коридоры теперь почему-то казались чужими, пустыми, мрачными, негостеприимными, отталкивающими. Их замечательный, любимый дом будто вырвали из времени и пространства и вынесли куда-то в бездну, где нет больше ничего. Делайлу как ледяной водой обдало, когда ей в голову пришли такие ассоциации, хотя она и осознавала, что все ее мысли – всего лишь глупости, навеянные печалью дня. И все же… их дом и правда опустошен. Без Маркуса Бертрана он был мертвым и угрюмым. Увял вместе с несчастной семьей и их горем, погряз в трясине глубокого отчаяния и грусти, стал серым и потусторонним. Особенно сегодня. Особенно сейчас.