Марина подошла ближе, ее глаза блестели холодным, хищным, почти безумным торжеством. Она смотрела на меня сверху вниз, словно на мертвое насекомое. "Спасибо, Анечка", – прошептала она, и в ее голосе не было ни капли жалости, только насмешка. "Ты всегда была такой щедрой. Все делилась. Вот и сейчас поделилась последним – своим наследством и… своей жизнью".

От их слов мир пошатнулся. Невозможно. Это не может быть реальностью. Мой Максим? Моя Марина? Предали. Убили. Забрали *все*. И не скрывали этого, уверенные в своей абсолютной безнаказанности. Уверенные, что я уже не представляю угрозы.

Я чувствовала, как силы покидают меня с каждым мучительным вздохом. Тело становилось все тяжелее, а сознание – легче, отрываясь от реальности. Зрение мутнело, края обзора сужались в темный тоннель, на конце которого еще виднелись их силуэты. Последнее, что я видела, – это как Максим небрежно вытер руки платком, словно стирая с себя последние следы моего присутствия, и, обняв Марину за тонкую талию, повернулся к двери. К *нашей* спальне. К *их* дому. Дому, который теперь принадлежал им. К жизни, которую они украли у меня.

Боль в душе затмила физические муки. Гнев. Бессильный, всепоглощающий гнев. Меня использовали, сломали, выбросили. Как ненужную вещь.

"Будьте вы прокляты…" – прошептала я, собирая последние крохи сил, вкладывая в эти слова всю свою боль, весь гнев, все отчаяние. Обращаясь то ли к ним, уходящим в свою новую, украденную жизнь, то ли к несправедливой, жестокой судьбе, которая позволила этому случиться.

Холод усилился. Не только на полу, но и внутри меня. Он расползался от кончиков пальцев, поднимался выше, замораживая кровь, останавливая сердце.

Тьма. Холодная, беззвучная, абсолютная тьма поглотила мое сознание.

Это конец.

Глава 2: Пробуждение в Золотой Клетке

Влажный, густой, цветочный аромат ударил в ноздри, такой сильный и незнакомый, что я невольно поморщилась. Это был запах не больничной палаты, не привычного дома, а чего-то экзотического, сладкого и тяжелого. Тело ощущалось странно легким, хрупким и слабым, словно принадлежало не мне. Я попыталась пошевелиться, но конечности слушались плохо, двигались вяло, как у марионетки на оборванных нитях.

Звуки… не шум города, не тишина смерти. Шелест шелка, тихий, нежный звон нефритовых украшений, едва слышный женский шепот на языке, который был мне абсолютно незнаком, но при этом, необъяснимым образом, понятен. Каждое слово ложилось в сознание с пугающей ясностью.

Я застонала. Головная боль пронзила виски, пульсируя с каждым ударом сердца, словно тысячи иголок впились в мозг, пытаясь вытащить оттуда что-то лишнее.

"Госпожа! Императрица очнулась!" – взволнованный, полный облегчения женский голос раздался прямо над ухом.

Императрица? Что за чушь? Где я? В больнице после покушения? Это бред, вызванный действием яда или травмы? Или я в коме, и мой мозг генерирует эту невероятную фантасмагорию, чтобы защититься от ужаса реальности?

Я наконец смогла приоткрыть глаза. Сначала увидела размытые силуэты склонившихся надо мной женщин в странной, яркой одежде, напоминающей исторические костюмы. Потом – потолок. Не белый, стерильный потолок палаты или моей спальни, а резной, украшенный золотом, инкрустированный темным деревом и расписанный яркими, невиданными цветами и мифическими существами.

Я попыталась пошевелиться снова, на этот раз более целенаправленно. Получилось. Но тело было непривычно слабым, тонким. Руки… Я подняла их с трудом. Тонкие, изящные, с бледной кожей, неестественно длинными, ухоженными ногтями, унизанные массивными нефритовыми кольцами. Это не мои руки. Мои руки были сильнее, с короткими ногтями, привыкшие к клавиатуре, рулю, спортивному залу.