Комитет по вопросам отведения земли и строительства выставки, неофициально и не привлекая внимания публики, обратился к Бернэму с просьбой дать оценку участкам, предлагаемым для размещения выставки. С той же осторожностью и осмотрительностью комитет заверил Бернэма и Рута, что именно они, вне всяких сомнений, будут возглавлять архитектурное проектирование и строительство выставки. Для Бернэма каждая потерянная минута была подобна краже из и так уже предельно ужатого фонда времени, которым он располагал на устройство выставки. Окончательный закон о проведении выставки, подписанный президентом Бенджамином Гаррисоном, устанавливал 12 октября 1892 года Днем Посвящения [66] в честь знаменательного момента, произошедшего четыре столетия назад, когда Колумб впервые увидел Новый Свет. Формальное открытие, однако, откладывалось на период до 1 мая 1893 года для того, чтобы дать Чикаго больше времени на подготовку. Но даже и при таком раскладе Бернэм понимал, что бо́льшая часть выставки должна быть завершена ко Дню Посвящения, то есть к 12 октября. Значит, в его распоряжении оставалось всего двадцать шесть месяцев.
Один из друзей Бернэма, Джеймс Элсворт, состоявший в совете директоров, был настолько удручен и обеспокоен создавшейся ситуацией, что в середине июля во время своей деловой поездки в Мэн по собственной инициативе заехал в Бруклин, штат Массачусетс, в офис к Фредерику Лоу Олмстеду [67], чтобы попытаться убедить того приехать в Чикаго и оценить предлагаемые для строительства выставки земельные участки и, возможно, взять на себя проектирование выставочного ландшафта. Элсворт надеялся, что мнение Олмстеда – разработанный тем ландшафтный дизайн Центрального парка в Нью-Йорке обеспечил ему репутацию непревзойденного мастера – подтолкнет к принятию решения.
То, что именно Элсворт решился на такой шаг, имело определенное значение. Изначально он не был уверен даже в том, что Чикаго вообще следует претендовать на проведение Всемирной выставки. Он согласился войти в совет директоров исключительно из опасения, что устроители выставки ради того, чтобы удовлетворить непритязательные ожидания северо-восточной части страны, устроят «простую выставку в соответствии со смыслом, который несет в себе это слово». Он был уверен, что город в обязательном порядке должен защитить свою гражданскую честь организацией мероприятия, невиданного доселе в мировой истории, но эта цель, как он видел, ускользала из цепких рук Чикаго с каждым движением часовых стрелок.
Он предложил Олмстеду заплатить за консультации тысячу долларов (примерно тридцать тысяч долларов по сегодняшнему курсу). Это были его собственные деньги, и официальных полномочий на то, чтобы нанять Олмстеда на выполнение такой работы, у него не было, но эти два обстоятельства Элсворт Олмстеду не раскрыл.
Олмстед от предложения отказался. Архитектурным проектированием выставок он не занимался. Более того, он сомневался, что найдется кто-либо, кто за оставшееся время сможет честно выполнить такую работу. Для того чтобы разработать необходимые ландшафтные эффекты, требуются не месяцы, а годы, даже десятилетия. «Я всю свою жизнь обдумываю отдаленные во времени эффекты и всегда приношу им в жертву моментальные успехи и рукоплескания, – писал он. – При планировании Центрального парка мы решили не думать о результатах, которые могут быть реализованы раньше, чем через сорок лет».
Элсворт настаивал на том, что задуманное городом Чикаго было намного более грандиозным, чем даже Парижская выставка. Он изобразил Олмстеду картину города мечты, спроектированного выдающимися американскими архитекторами, который по своим размерам будет как минимум на треть больше, чем Парижская выставка. Элсворт заверил Олмстеда, что, согласившись помочь, он сделает так, что его имя будет упоминаться среди создателей одного из величайших художественных творений этого века.