Пока нам несли ужин, я написал записку и отдал Кижу.

– Ещё одно задание, Дмитрий Иванович. Помнишь Разумовского?

– К которому вы в Знаменку ездили? Высокий такой, с низким голосом.

– Он самый. Найди возможность с ним увидеться и передай записку лично в руки. И обязательно получи ответ, хотя бы на словах.

– Константин Платонович, а можно…

Киж выразительно посмотрел на меня.

– Карты, как всегда?

– Они, – мертвец виновато развёл руками. – Мне требуется отыграться после Мурома. Эти бессовестные жулики выгребли почти все деньги. А ещё дворяне называются!

– Сделаешь дело и можешь играть до утра. Но с рассветом чтобы был здесь как штык.

– Буду, не извольте сомневаться.

Киж поклонился и, как метеор, умчался исполнять поручение. Зная его, могу сказать точно – он найдёт Разумовского в самые короткие сроки, чтобы осталось больше времени на карты.

Таня после путешествия и экскурсии клевала носом, и я отправил её спать. Впрочем, и сам не стал долго засиживаться – полистал дневники Бернулли и лёг в постель. Только уснуть никак не выходилог: ворочался, пялился в тёмный потолок и не мог расслабиться. Близкая опасность будоражила кровь и требовала действовать, а не ждать. Но нельзя, нельзя! Надо работать аккуратно, выверяя каждый шаг.

– Константин Платонович. – Дверь в комнату скрипнула. – Вы не спите?

– Таня? Что-то случилось?

– Уснуть не получается.

Она приведением мелькнула по комнате и в следующий момент нырнула под одеяло. Прижалась ко мне и шепнула:

– Вдруг это последний раз? Нельзя упускать ни минуточки.

После этого нам стало совсем не до разговоров. И только когда часы в соседней комнате пробили три раза, Таня заснула, положив голову мне на плечо. Не знаю, как всё повернётся дальше, но своё обещание я твёрдо намерен выполнить.

Киж вернулся, едва мы закончили завтракать. Довольный, словно кот, обожравшийся сметаны, он церемонно раскланялся и сел за стол напротив меня.

– Выполнил ваше поручение в точности, Константин Платонович. Разумовский согласился встретиться. Сегодня после полудня он подъедет к Лазаревскому кладбищу.

– Спасибо, – кивнул я ему. – Поедем прямо сейчас, осмотрим место во избежание, так сказать.

Таню брать с собой не стали. Мало ли, как повернуться может, а рисковать девушкой я не желал. Захватив документы из Ябедного архива, погрузились в экипаж и покатились через весь город к Александро-Невскому монастырю.

– Разумовского я нашёл в Летнем дворце, – Киж взялся рассказывать подробности. – Он был у императрицы, но туда мне вход заказан – какая-то магия, вроде той, что была у Троекурова, помните? Уже за полночь Разумовский вышел от Елизаветы, и я его тут же перехватил без свидетелей в одном тёмном коридоре.

– Удивил его внезапным появлением?

Мертвец покачал головой.

– Очень спокойный господин оказался. Прищурился, оглядел меня с головы до ног и спросил: чего, говорит, тебе, упырь, надо? Я не сдержался, если честно. Вы, отвечаю, с дворянином разговариваете, не смейте оскорблять, сударь, честного заложного покойника.

– Надеюсь, драку не стал затевать?

– Не, – Киж дёрнул головой, – я же помню про дело. Он тоже не стал лезть в бутылку, только рассмеялся. Какой, говорит, гордый мертвец. Чего, мол, хочешь? Так я ему записку вашу отдал, сказал, что от Урусова Константина Платоновича. А он – я должен был сразу догадаться, кто тебя послал. Прочитал бумажку и назначил встречу. Напоследок только спросил: правда ли, что поднятые мертвецы крёстного знамения боятся? А я взял да и перекрестился, как положено. Я, говорю, при жизни крещёным был, чего бы мне веру после смерти менять.