Выйдя из кареты, я закрыл дверь и в упор посмотрел на Кижа.

– И что прикажешь с ней делать? Сдать командующему Салтыкову?

– Вы что?! Это наш трофей, специально для вас добывал, Константин Платонович.

– И как, мне её в карман положить? Или сказать, что это мои личные вещи? Думаешь, никто не заметит карету?

Киж замялся.

– Не знаю. Можем здесь спрятать, потом заберём. Вы умеете чары накладывать, чтобы карету не видно было?

– Сделаем лучше, Дмитрий Иванович, гораздо лучше.

У меня родился отличный план, где спрятать этот трофей до конца войны.

– Найди лошадей для кареты и отправляйся к замку графини Эльзы. Помнишь, где он находится?

Киж прищурился.

– Отдать деньги ей на хранение? Или в рост?

– Нет, Дмитрий Иванович, – я рассмеялся, – этого делать ни в коем случае не стоит.

– Вы же, Константин Платонович, с ней вроде как, – Киж тактично кашлянул, – друзья.

– Как говорит сама графиня: не стоит смешивать деньги и личные чувства. Сумма здесь довольно подозрительная для моего положения, а графиня умна. Не будем вводить её в искушение. Тем более, если отдать их в рост, как ты говоришь, изъять потом их из оборота будет сложно.

На секунду задумавшись, Киж кивнул:

– Согласен, Константин Платонович.

– Видел, все монеты только что отчеканенные? Будь я на месте пруссаков, пометил бы свежие монеты особым образом. Если тратить их в большом количестве, будет опасно. Дадим серебру отлежаться, пока страсти с войной не закончатся.

– Так куда их? Закопать возле замка?

– Спрячь их в склеп на кладбище.

Киж поджал губы.

– Вы же помните, я не смог туда войти. Мне что, в окошко сундуки забрасывать?

– Дмитрий Иванович, хозяин склепа уже покинул наш мир. Там стоит только моя Печать, а пропуск сейчас дам.

Я взял рейхсталер и нарисовал на нём несколько Знаков, превращая монету в ключ-пропуск.

– Держи. Отправляйся немедленно, сделай как договорились, а потом найдёшь меня в войсках.

– Слушаюсь!

Прежде чем уйти, Киж вытащил из-за седельной сумки треуголку и протянул мне.

– Ещё один трофей?

– Он самый, Константин Платонович. Шляпа самого Фридриха.

Я повертел её в руках – треуголка как треуголка, с приколотым чёрным бантом.

– Оставь у себя пока. Вернёмся в усадьбу, поставим в школе как исторический экспонат.

Киж поклонился и умчался искать лошадей. Не сомневаюсь, они у него были заранее спрятаны где-то неподалёку. А я насыпал себе в кошелёк серебряных монет на текущие расходы и отправился обратно на батарею.

Торопился я зря. Сидоров ещё не вернулся, и на батарее хозяйничали Васька с Мурзилкой. Мой денщик стаскивал мёртвых артиллеристов, укладывал в ряд и закрывал лица кусками холстины. Мурзилка, как мне показалось, руководил процессом: подходил к очередному мертвецу, трогал лапой и подзывал Ваську мяуканьем.

– Вашбродь! – денщик страшно обрадовался, увидев меня. – Разрешите, вам каши положу! Вкусная получилась, наваристая.

Махнув рукой в знак согласия, я сел на лафет одной из пушек. Через минуту Васька принёс миску с горячей кашей, ложку и кусок хлеба.

– Сам тоже поешь.

– Так, вашбродь, не даёт, – Васька покосился на Мурзилку. – Требует покойников сначала обиходить. Укусил меня даже, чтобы я, значитца…

Я посмотрел на кота. Рыжий тиран фыркнул, сверкнул зелёными глазами и милостиво махнул хвостом. Мол, так и быть, пусть обедает.

Васька радостно заулыбался и рысцой побежал к котелку. Вот уж не знаю, чей он больше денщик: мой или кота.

Примерно через час к нам наконец-то приехала эвакуационная команда во главе с Корсаковым. Майор слез с лошади, прихрамывая, подошёл ко мне и порывисто обнял.