Мила кончает, громко вскрикнув и задрожав всем влажным телом. Соски, как камни. Острые, твердые. Коснись – порежешься. Умеет она оргазм получать: красиво, страстно. Пульсирует стенками, всасывая в себя член и краснея от этого действа.

– В рот возьми! – Стягиваю ее со стола, запускаю пальцы в растрепанные волосы и вонзаюсь в ее глотку. Глубоко. Свирепо.

Запрокинув голову, закрываю глаза, а вижу дилершу. То, как наивно ресницами хлопает, слезы утирает, трясется, но язвит. Ведьма.

Мотаю башкой, избавляясь от этого наваждения, и разряжаюсь на язык докторши. Шлюшка все до капли слизывает, до блеска отполировывает и благодарно сглатывает, с покорностью глядя мне в глаза.

Нет, мало мне. Дилершу хочу. Прямо сейчас. Пусть начинает отрабатывать! А плохо вести себя будет – групповушку устрою: будет с другими сосками соревноваться на лучший минет.

– Одевайся! – велю Миле, упаковывая своего дружка в брюки.

– Тебе не понравилось? – улыбается она уголком губ, надевая халат и поправляя волосы. – Ты как будто не со мной был. Отстойно как-то.

– В другой раз обещаю крышесносные салюты, а сейчас отопри мой товар. Дело у меня. Неотложное.

Хмыкнув, подкрашивает губы и дефилирует на выход.

Какое-то поганое предчувствие, вместо послевкусия оргазма, тошнотой подкатывает к горлу, когда мы подходим к двери кабинета. Пока Мила ключом возится в замочной скважине, дергаю ногой. И не зря.

Кабинет пустой.

Дилерша сбежала.

И судя по открытому окну, не через дверь.

Бросаюсь к нему, перегибаюсь через подоконник и охреневаю. Вот не дура ли драпать со второго этажа?!

– Больная, – констатирует Мила, тоже высунувшись из окна.

– Телефон дай, – рычу, злясь на себя за этот дебильный промах. – Позвонить надо.

Кулак с треском врезается в окно черного Мерседеса. С диким рыком вкладываю в него всю силу, продавливая стекло, которое идет трещинами а потом взрывается осколками и падает в салон.

– Бляха! – припечатываю с рыком, – твою мать, Заур!

– Какого хрена творишь? – взвивается брат, кулаком ударяя мне в плечо и отшвыривая от своей тачки, – твою налево! А! Твою налево, Карим!

– Ты… – я хмыкаю, прикусив язык, потому что хочется сказать названному брату многое. Но тогда дойдет до мордобоя. Мы друг друга вскроем на адреналине. Такое уже было, – Заур, ты какого вообще потащил ее куда-то? Ясен хрен, она попыталась бы свалить.

– На целкость проверить.

– Чего? – выпадаю в осадок, – какую, нахрен, целкость? Она беременная.

Заур ухмыляется.

– Да ты че? А отрицательный тест в раковине?

Вот дерьмо. Спалил.

– И нахрен ты мне врешь, Карим?

– Чтобы не запрыгнул на нее, – сухо отвечаю, солгав,  – черт знает, что тебе в голову придет, а это остановит. И что там по результатам?

Заур смотрит на меня слишком долго, прежде чем ответить.

– Девка. Целая. Реально не стоит ее трогать.

Мои губы кривит усмешка. Брат не отводит взгляд, выдав эту ложь, смотрит прямо в глаза.

Какого дьявола? Эта дрянь мелкая решила нас двоих опрокинуть, подлизавшись к обоим, попросив у обоих помощи? Паскуда. Я найду ее. Вытряхну так, что все кости перепутаются. Но водить за нос двоих она не будет. С Зауром заставлю покончить. Сам дожму.

– Ладно, – выдыхаю, – Эта сбежала. Что с курьером тем? Дожали?

– Ага, – сплевывает мрачно на землю брат, – отъехал он на тот свет. В камере умудрился повеситься. Хрен его знает, что теперь делать.

Охренеть. Да, действительно.

– Откопаю я ее, – цежу я, глядя на осколки стекла. Дрянь. Сбежала, свалила, улизнула, махнув хвостом, переворошив всё, а за полдня до этого покорно, со страхом заглядывала в глаза и кайфовала подо мной, умоляя о помощи. Так и не сбросила с себя маску невинной овечки. Даже когда я ее жестко взял, думая, что она раскроется, начнет показывать свою продажную натуру.