Даже не знаю, что хочу сделать больше, как только ее поймаю. Дожать, допросить, развязать язык, поговорив с ней предельно жестко и запугав? Или отыметь предельно жестко, накрутив волосы на кулак, чтобы шея хрустела? Провести ее через все круги ада, на весь день оприходовать, выбить из нее всю эту фальшивую невинность. Увидеть истинное лицо и выжать досуха. Чтобы в ногах потом ползала, умоляя остановиться.

– А если не найдешь? – слышу усмешку Заура, – спрячут ее хорошо. Ты даже не в курсе сейчас, кто в этом всем замешан. Видео, которое тебе кинули, снято профессионально. Ни к чему не прикопаться, никаких зацепок. Даже черт знает, в каком направлении рыть.

– Обращусь к отцу, – припечатываю я, – ладно. Садись в машину. И поехали.

Две недели спустя.

Сознание возвращается вместе с болью. Когда я разлепляю глаза, свет неприятно режет их. Руки за спиной связаны. Меня покачивает, словно я плыву в лодке посреди океана.

Что со мной случилось? Последнее, что я помню – как в очередной раз готовила еду на эту ораву ублюдков, похитивших меня. А потом комнату резко заполнило едким газом. Я услышала крики, грохот и сознание померкло.

Господи. Только бы это было спасение, а не люди похуже. Я уже две недели живу в аду из тяжелой работы, пинков и унижений.

Зрение начинает фокусироваться. Передо мной сидит мужчина в возрасте. Темноволосый, восточной внешности, с густой, кудрявой бородой. Черты его лица неуловимо напоминают мне о кошмарном человеке из прошлого, от которого я и бежала.  Но это бред. Просто он мне снится каждую ночь, отчего я просыпаюсь в холодном поту.

– С возвращением, Влада. Как самочувствие?

– Плохо, – шепчу я, – кто вы такие? Я пить хочу.

Язык больно царапает небо, как наждачка. Мужчина щелкает пальцами, подзывая кого-то.

– Воды притащи.

Мне приносят бутылку с прохладной, чистой водой и помогают выпить, приподняв за подбородок. Становится легче жить.

– Обращались с тобой плохо, судя по твоему виду, – продолжает мужчина твердым голосом. Несмотря на то, что он констатирует такие вещи, я не слышу в нем ни тени жалости, – ноги-руки в синяках. Не берегут своих людей. Это им боком и вышло.

– Кто. Вы. Такой?! – с нажимом повторяю я. Мужчина только усмехается в ответ.

– Тебе какая разница, девчонка? Отец одного из разгильдяев. От которых ты улизнула.

О, нет. Я содрогаюсь.

– Карима? – выпаливаю я шепотом.

– Угадала.

– Что вам от меня нужно? – я испуганно смотрю на него. Пришел отпустить? Спасти? Они нашли сбежавшего Маринкиного отца и докопались до правды? Нет. Иначе зачем бы ему держать меня скованной?

Он наклоняется, поставив локти на колени и смотрит мне в лицо. Жестко. Очень знакомым взглядом.

– Карим тебя не дожал… значит, дожму я, – констатирует он, – давай, девочка, церемониться я не буду. Разговор у нас будет коротким. Скажешь, куда свалили твои старые друзья – отвезу в полицию. Не скажешь – отвезу в полицию то, что от тебя останется. Расклад предельно ясен?

Боже. Я вздыхаю, обреченно опустив голову.

– Я уже говорила, что ничего не знаю. Повторяла сотни раз. Меня подставили, и я не в курсе, куда они уехали.

– Не звезди, – мягко прерывает меня мужчина, – ты общалась с ними с детства. Тесно, почти каждый день. Жили практически по соседству. Занимаются криминалом они давно – мы перерыли их квартиру, нашли кучу тайников для заначек. Драгоценности и деньги, которые они не увезли. И в твоей квартире коробку с.... веществами.

– Что?! Ложь! – вскидываю я голову, закричав, – вы смеетесь надо мной!

– Да? Упаковки с косметикой. В бутылочках с помадой не помада. Ну и все прочее.