Лейстрейд потёр лапки и с довольным видом кивнул Ноксу:

— Что ж, проводите меня к месту, любезный, — а потом велел констеблю: — Перкинс, зови Эммера, понесёте тело в экипаж!

Констебль отсалютовал и скрылся за дверью. А Нокс повёл инспектора в коридор под лестницей. Я же огляделась и поманила пальцем спрятавшуюся за портьерой входа в столовую горничную Лизбет. Она смущённо присела в книксене и подошла. Я спросила:

— Лизбет, вы знали, что Берта замужем?

— Нет, миледи, — она округлила глаза, и я поняла: не врёт. Наморщила лоб. Спросила:

— А где вторая горничная… Как её зовут?

— Энни? Я сейчас её позову, миледи!

— Зови.

Запахнув халат поплотнее, я проследила за Лизбет, которая юркнула в дверь и убежала куда-то. Снова вернулся озноб. Господи, как я могла вляпаться в такую историю?! Убийство, кража, чужое тело, какие-то чужие люди… И Клауса моего усыпили, а я даже не знаю, проснётся он или нет…

Поёжилась. Всё из-за раковины этой идиотской, куда засосало мячик. Если бы не это, никогда бы мы сюда не попали… Какой-то странный портал — раковина. Почему? Не было ничего другого под рукой?

Кто были эти люди, чьи голоса я слышала в забытье, когда провалилась в раковину вслед за Клаусом?

Зачем меня засунули в это тело? И где теперь настоящая его хозяйка?

Одни вопросы без ответов…

Я думала, что быстро пойму, но пока ничего путного не вырисовывалось. Чужой мир, чужие люди вокруг, чужая эпоха. И я — игрушка в руках кукольника, который хочет, чтобы я делала то, что ему надо.

А вот фигу.

Я буду делать то, что сама захочу. Сломаю матрицу, сделаю так, чтобы кукольник разозлился и отправил меня обратно!

Если, конечно, ему не проще будет меня убить…

Нет, не думаю. Всё же процесс переноса сознание в другое тело должен быть слишком сложным, чтобы разбрасываться попаданками направо и налево. Я им, этим кукольникам, нужна живая и здоровая. Впрочем, исключать нельзя ни одной версии. Пока.

Вернулась Лизбет, подталкивая перед собой другую младшую горничную — чуть постарше и чуть потолще. Энни была некрасивой и негармоничной. У неё на лице сидел большой мясистый нос, а губы под ним то и дело сжимались в тонкую полоску. Румянец на щеках выдавал в девушке деревенскую жительницу, обветренные красные руки подтверждали этот факт. Энни присела неуклюже, а Лизбет сказала:

— Вот, миледи, привела.

— Энни, скажите мне, пожалуйста, вы знали, что Берта была замужем?

Девушка наморщила лоб, отчего её брови сошлись на переносице, и выпятила нижнюю губу. Ответила грубоватым голосом:

— Точно чтоб — не знаю. А вот однажды Берта обмолвилась, что муж-пьяница лучше, чем муж-картёжник, да что она не понаслышке знает об этом. Значит, уж точно была замужем, и муж её проматывал деньги в карты.

Логично.

Я кивнула ей, сказала:

— Спасибо. Можете идти обе.

Лизбет помялась и спросила:

— Миледи, простите, пока нет мисс Брайтон, быть может, я могу вам помочь?

— В чём? — удивилась я. Поквохтать и посуетиться надо мной?

— Ну как же, снять корсет, расчесать волосы… Я умею, вы не сомневайтесь!

— Корсет, — пробормотала я. — Да, корсет… Конечно, да, помогите мне, Лизбет.

— С удовольствием, — просияла она. — Миледи позвонит, и я прибегу тотчас!

— Хорошо, хорошо, идите, — криво улыбнулась я.

Корсет! Как я могла забыть об этом орудии пыток? Да и не чувствовала совсем на себе. Но это от памяти тела, оно-то привыкло с детства к корсету, поэтому теперь… А что теперь? А теперь я, свободная женщина, отказываюсь носить корсет.

Вот так вот.

С завтрашнего дня займусь шитьём. Сошью себе трусы и лифчик, потому что ходить в панталонах с разрезом на попе мне совсем не нравится.