— Ты так просто об этом говоришь! Как ты мог не предупредить меня, зная, что в коктейле твоего друга содержится наркотик?

— Тай, когда я заметил, что ты под кайфом, было уже поздно. Но ты веселилась… Я не хотел тебя напугать и постоянно за тобой присматривал. 

Перед глазами яркими вспышками сменяются кадры: глаза Булата, белая ткань рубашки под пальцами, его запах. А он? Что, если он тоже заметил? 

— Я никогда не пробовала наркотики, — эти слова мне хочется выкрикнуть, но от эмоционального перегруза выходит лишь сипение: — Сознательно. В детстве с бабушкой посмотрели кино… Мне тогда так страшно стало, что такое вообще с людьми может происходить, и я себе дала слово, что никогда к ним не прикоснусь. А теперь выходит, что я нарушила собственное слово по вине твоих друзей.

Прозрение лупит меня по макушке, я впиваюсь глазами в застывшего Антона.

— А ты… Ты тоже пьёшь такие коктейли? 

Антон переступает с ноги на ногу, разглядывает меня, словно видит впервые.

— Врать не буду, Тай. Пробовал на тусовках и не раз. Сейчас это звучит дебильно, особенно, когда ты так резко высказалась. Я никогда ничем не кололся и системно эту дрянь не употребляю. Я не наркоман и таким никогда не стану. Могу вот вроде такого коктейля выпить или кокса для настроения, но это очень редко.

У меня начинает кружиться голова. В моей голове наркотики всегда были абсолютным злом в любом его проявлении, а сейчас Антон, такой положительный, добрый, надёжный, с лёгкостью говорит, что иногда их принимает. 

— Котёнок, — он снова подаёт голос. — Взгляни на меня. Только внимательно. Я похож на зависимого?

Голубые глаза Антона смотрят серьёзно, с тревогой. Нет, он не похож на тех наркоманов, которых я видела по телевизору. Передо мной всё тот же парень, который потратил час, чтобы помочь мне отыскать тогда ещё бездомного Банди на территории коттеджного посёлка, и переносил меня на руках через огромную лужу, чтобы я не испортила туфли.

— Нет. Но разве ты можешь быть уверен, что зависимость не появится со временем? 

— Я за себя уверен, Тай. Я в жизни слишком многое хочу сделать, чтобы в один прекрасный день стать торчком. Это так… баловство.

Я чувствую внутреннее сопротивление и не знаю, как его выразить. Разве что поставить Антону ультиматум, мол, больше никогда не употребляй, если хочешь со мной быть.

К счастью, он начинает говорить сам:

— Котёнок, я вижу, что ты расстроилась. Со справкой решим в течение пары дней, а по поводу остального… Если ты так переживаешь, то я от этой херни без проблем откажусь.

Спазм в грудной клетке слабнет, и я снова могу полноценно дышать. Антон не наркоман, и он пообещал прекратить. По крайней мере в этом вопросе можно успокоиться, правда? Он признаёт, что это баловство, и готов отказаться от него ради меня. А что касается поддельной справки… Разве у меня есть другой выход? Я не могу позволить случайности испортить всё.

**********

— Тай, ты справки, которые Андрей Витальевич просил, принесла?

Я смотрю на вопросительно приподнятые брови Виталины, старшего администратора, и начинаю бледнеть. Справка от Антона будет у меня только завтра. 

— Я ещё не успела, — мямлю я, переводя взгляд на идеально отглаженный воротничок её рубашки. Правдоподобно врать я так и не научилась, и единственное мое желание сейчас — с головой уйти под начищенный пол ресепшена. Кажется, что Виталина с лёгкостью считывает мою ложь, и начинает плохо обо мне думать.

— Завезу завтра в обед, — добавляю я и схватив полироль, принимаюсь энергично натирать стойку. 

— Так ему и передам, — заключает Виталина, подхватывает со стола стопку бланков и удаляется.