Хмурое рождественское утро началось с переклички двух колоколен, имеющихся в городе к великому неудовольствию многочисленных бездомных псов. Обе расположились друг против друга на разных берегах реки, дотягиваясь шпилями, прыгающими на неспокойной глади вод по утрам, и без сожаления удаляясь после полудня, чтобы уткнуться в прибрежные камыши ближе к вечеру. По задумке тогдашнего градоначальника, совавшего без разбора длинный крючковатый нос во все дела, происходящие на его территории включая и богоугодное строительство храмов, с целью примирения англиканской и протестантской конфессий, оккупировавших соответственно каждая свой собор, колокольни были соединены каменным мостом (примирения, по его же выражению, не получилось, на самом деле мост служил местом кровопролитных сходок религиозных фанатиков), под коим и был разбужен проведший остаток ночи после посещения художественной галереи господин Н.

Изрядно продрогший до посинения конечностей и полной неспособности разжать челюсти, он попытался выругаться мысленно, но вовремя опомнился, вспомнив, какой сегодня день, и предпринял смелые, хотя и безуспешные попытки выполнить упражнения утреннего моциона, как то: перевернуться на бок, разлепить покрытые инеем веки и уж совсем из тяжелой атлетики – подняться на ноги. Жужелица, упавшая на спинку, ведет себя гораздо энергичнее, подумал Н. и на несколько мгновений прекратил делать вид, что способен сейчас хоть на какое-нибудь маломальское движение, справедливо полагаясь на истинность выражений «Все в руках Божьих» и «Ни один волос без ведома Его». Получив таким образом необходимую паузу собраться с мыслями и силами и все еще сдерживаясь от такого полезного в данном случае набора скверных слов, он таки совершил задуманный подвиг – разлепил веки и глубоко вдохнул морозный воздух. Сей неоспоримый успех был тут же ознаменован финальной серией торжествующих звуков с обеих колоколен, умолкнувших (высший класс звонарей) одновременно.

Пришедшие в образовавшейся тишине воспоминания о вчерашнем вечере тут же всколыхнули сознание не хуже чарки горячего грога, и Н., видит Бог, настоящий титан, согнул руку в локте и притронулся окоченевшей ладонью к карману: дары автора «Первого Рождества» были на месте.

Через четверть часа наш герой как ни в чем не бывало трусил, и довольно бодро, в сторону доходного дома, где за обшарпанным углом прятался ломбард. Зеркальце, а уж тем более кусочек ладана не стоили ничего, но вот золотая монета, отчеканенная явно не в этих местах и, вероятно, очень давно, могла представлять историческую ценность, которую Н. готов был конвертировать в настоящие деньги.

Городские улицы понемногу наполнялись жизнью; шумная, беспечная детвора, улыбающиеся розовощекие матроны, отцы семейств, сменившие офисные котелки на шапероны и меховые береты, повозки, сани, экипажи. «Суета сует», – бормотал про себя, целеустремленно лавируя между движущимися людьми, лошадьми и комьями снега, беспорядочно запускаемыми озорниками в толпу, господин Н., крепко сжимая свое богатство и на ходу прикидывая, что закажет в трактире на набережной, где готовили восхитительную утку еще со времен Римской империи, построившей в здешних краях дороги, крепости и оросительные каналы.

«Всегда следуй мечте», – мурлыкал он под нос всю дорогу, а возле ломбарда, согревшийся от активной пробежки, остановился и, смакуя наступающее прекрасное будущее, не спеша толкнул двери с медной табличкой, гласившей: «Сначала подумай, затем входи».

Колокольчик мелодичным голосом сообщил о его прибытии молодой девушке, на вид не более девятнадцати-двадцати лет, с копной русых волос, голубыми глазами и усыпанным веснушками высоким лбом.