– Так я ходила под дождем по холоду, только потому что тебе захотелось земляники? – задохнувшись от гнева, спрашиваю я.

– Ты так говоришь, будто это я тебя за ней отправила, – пожимает плечами Алесса, – хочешь?

Он протягивает мне розетку с остатками лакомства, но мне хочется нахлобучить ее сводной сестрице на голову.

– Нет, – бросаю я и, залив кипятком заварочный чайник, иду к себе.

У меня просто не укладывается в голове, что мачеха меня отправила искать в октябре землянику не из-за какого-то затейливого заказа, а просто, чтобы накормить Алессу! Варенья ей что ли мало. Но долго злиться не выходит. Я пью чай и вспоминаю, как чаевничала в чародейском замке. Иначе я не могу его назвать, слишком уж там все чудесно и красиво. Вспоминаю лица братьев и понимаю, что ужасно хочу побывать там еще. Засыпаю с книгой, позволив себе сбежать в волшебную историю от мучивших меня невзгод.

К утру дождь уже не льет. Солнце вызолотило каждую каплю и кажется, будто в саду рассыпаны драгоценности. Да, впрочем, это и есть мои драгоценности. Натягиваю сапоги до колен и бегу между старых яблонь и медовых слив, наслаждаясь летящими за шиворот и в лицо каплями. Они разлетаются с веток во все стороны и мне кажется, что я, как могущественная и щедрая богиня, разбрасываю во все стороны золото и алмазы.

– Что ты носишься, как дурная собака? – кричит из окна кухни мачеха. Но ей не удается испортить мне настроение. Еще большой вопрос, кто тут дурная собака: я или эта злыдня, что лается с утра до ночи.

Отвлекаюсь на шум за спиной, и мокрая ветка хлестко ударяет меня по лицу. Оборачиваюсь. Откуда-то выбегает Алесса, она еще в белой ночной рубашке и кажется, будто по саду летает призрак.

– Дарина, зачем ты заманила Алессу в сад! Она же приличная девочка! Доченька, солнышко, иди домой, ножки промочишь и завтрак на столе. Дарина, а ты, чем носиться дурниной, сходила бы в теплицы, посмотрела, как растения перенесли дождь.

– Вечно из-за тебя так, – шиплю в сторону уходящей в дом Алессы. – Ну почему у меня из-за нее неприятности? Я ее вообще в сад не звала.

И хоть мачеха ушла, у меня настроения бегать уже нет, и я бреду к теплицам.

Вот же тьма! Ветка старой яблони подломилась и упала прямо на теплицу, разбив стекло в одной из рам. Нежные левкои, выращенные к осеннему балу, плавают в луже. Большой ящик с лавандой затоплен, а про ромашки и говорить нечего.

– Матушка, матушка!

Забегаю в дом, забыв про все на свете. Грязные следы от сапог цепочкой тянутся к кухне, где восседают за завтраком мачеха с Алессой. Ну конечно, разве можно пить ежедневный чай из обычных чашек, а не старинного фарфора, нашей семейной ценности.

– Ты совсем ополоумела? Немедленно вымой пол, мерзавка! И не ори на весь дом, голова разболелась от твоих криков.

– Да, матушка, конечно, матушка. Но в теплицах беда. Ветка разбила раму, левкои погибли и лаванду нужно спасать.

Демон забери эти сапоги, как я могла про них забыть. Мало мне без того забот. Снимать их в любом случае бессмысленно, все равно уж мыть. Мы бежим через сад, и теперь он уже не кажется мне усыпанным алмазами и золотом. Теперь это просто сырой осенний сад, полный холодных капель и мокрых веток.

– Тьма, тьма! – восклицает мачеха, поднимая измочаленные левкои. – Какие убытки! Одно восстановление рамы нам обойдется не меньше чем в двадцать золотых. Заказ на левкои придется отменить. И не стой столбом, неси лаванду в угол. Вот, вот что бывает, когда вместо помощи семье читаешь по ночам дурацкие книжки! А могла бы выйти, проверить теплицы. Все из-за твоей лени.

Я, конечно, привыкла тому, что по мнению мачехи, во всех мировых бедах виновата одна лишь я, но это уже что-то новенькое. Выходит, мне по ночам нужно ходить проверять теплицы? А заодно, видимо, деревья, на случай если какое-то из них решит рухнуть. Нет, так жить невыносимо. И лаванда, кажется, совсем промокла.