Осознав это, я будто окаменел.

Неужели это был я? Тот, кого боялись все хищники-одиночки в округе? Тот, кому приходилось кочевать, потому что места моей охоты быстро становились безжизненными? Во мне закипала ярость.

Я больше не хотел бояться! Никого. Ни за кого.

– Какой он? – спросил я.

Спросил негромко, но существо услышало.

– Кто? Отец?

– Нет. Вой.

– Сейчас, – существо быстро выбралось из темноты и вдруг завыло.

Я слышал этот звук и раньше, но думал, что так жралы воют от голода или возбуждения.

– Понял? Теперь повтори, – приказало существо.

Я повторил. Но оно осталось недовольным.

– Не так! Слушай внимательно. Тебе нельзя будет ошибиться.

Я выл до тех пор, пока наконец у меня не вышло нечто похожее.

– Хорошо, вот теперь хорошо – оскалилось существо, и его руки обвили мою шею.

Оно приблизилось ко мне вплотную и горячо зашептало:

– Когда меня сбросили, я не хотела жить.

Я открыл пасть, но существо поднесло к ней палец, останавливая меня.

– Теперь это в прошлом, теперь я хочу жить! Но только с тобой, мой защитник. Я хочу знать твоё имя. У тебя же есть имя?

– Рогг, – произнёс я и удивился тому, как давно не слышал этого короткого звука: – Меня зовут Рогг.

– Хорошо, Рогг. Я тоже хочу, чтобы ты как-то меня называл. Но не тем жалким именем, что дал мне отец. Ты зови меня… зови меня Сатани.

– Сатани, – повторил я, и в его… в её глазах загорелась бешенная радость.

В лунном сиянии серебрился первый снег. Он едва прикрывал землю, рыхлую после уборки зерна, но не таял, схваченный ночным морозцем, предвестником зимы.

По полю бежал боевой медведь со всадником на спине. Лапы зверя оставляли отчетливые черные следы на свежей снежной простыне. Проследить по ним за всадником не составило бы никакого труда, однако, казалось, его это совсем не беспокоило. В лунном свете можно было разглядеть форму Третьей медвежьей дивизии Его Императорского Величества и погоны офицера на рукавах.

Всадник спешил к раскинувшемуся за полем поместью. За оградой в тени берёз, с которых еще не успели облететь желтые листья, стоял двухэтажный барский дом. По одну сторону от него расположилась конюшня, а по другую – сад и беседка на берегу тихой речки.

Залаяла собака, почуявшая позднего гостя. Залаяла не грозно, а так, будто узнала во всаднике старого знакомого. Даже запах медведя не испугал пса, хотя обычно собаки побаивались грозных боевых животных.

На лай из дома вышел привратник.

– Кого это там нелёгкая принесла? – грозно крикнул он.

В облике старика угадывалось военное прошлое. Даже годы не смогли согнуть его спину и добавить дрожи в голос.

Всадник остановил своего медведя на почтительном расстоянии от ограды, а затем спешился. К воротам он подошел, ведя зверя под уздцы.

– Доброй ночи, Порфирий. Можешь вынуть руку из кармана, это я – Валентин.

– Батюшки, Валентин Петрович! Вот хозяева-то обрадуются.

Старик принялся суетливо отпирать ворота.

– Что ж вы не предупредили нас? Ещё и приехали ночью. Небось, случилось чего?

– Случилось, Порфирий, случилось. Проводи меня скорее в дом да разбуди хозяев. Надо переговорить с его светлостью Аркадием Алексеичем.

– Не можно с его светлостью говорить. Уехали они в столицу третьего дня, по вызову самого Императора.

– А Елена Игнатьевна?

– Здесь с дочерями остались возвращения дожидаться.

Офицер тихо выругался.

– Буди всех, Порфирий. Времени мало.

Привратник коротко отдал честь.

– Токмо медведя вашего я в конюшню отправить не могу. Лошади перепугаются.

– И не надо, мы здесь не задержимся. Ты тоже собирай пожитки, будем уходить.

– Вот, значит, как, – пробормотал старик.