– Нет. Мне просто интересно, как это бывает, когда целуются в губы.

– Ты что, влюблена?

– Вроде. Только не выпытывай меня, в кого. Я тебе как-нибудь после расскажу.

Вопрос о возможной беременности оставался открытым. Через несколько дней Оля вернулась в Москву. Пора было готовиться к новому учебному году. Первого сентября она должна была сдать комиссии свои эскизы и картины, сделанные за летний период. У Ольги их было много, и надо было отобрать десять лучших. Тетя Оля приняла активное участие в этом.

– Вот этот этюд обязательно, – откладывала она отдельно листы из общей пачки. – И этот хорош, а вот этот…

– Тетя Оля, можно задать тебе один серьезный вопрос?

– Задавай, – ответила та, продолжая рассматривать рисунки.

– Только ты отвлекись. Это очень серьезный вопрос.

– Хорошо, – улыбнулась актриса, села на диван и сложила руки на коленях. – Я тебя внимательно слушаю.

– Одна моя подруга поцеловалась с юношей, – начала Ольга. – Ну, в общем, понимаешь… Она говорит, что этот юноша поцеловал ее так, что их языки соприкасались…

– И что? Ей это не понравилось? – спросила тетя, внимательно глядя на племянницу.

– Этого я у нее не спрашивала, – смутилась Оля. – Ее волнует другое… Бывают ли от этого дети?

– Дети? – изумилась актриса. – От поцелуя? Конечно, нет!

Олечка облегченно вздохнула, а Ольга Леонардовна расхохоталась.

– Неужели ты до сих пор не знаешь, откуда берутся дети? – сквозь смех проговорила она.

– Нет. Мы с мамой никогда не говорили об этом.

– О! Целомудренная юность! Неужели это я должна посвятить тебя в эти дела? Вот уж никогда об этом не думала! Луиза получит от меня нагоняй.

Получив от тети все разъяснения на тему отношений между мужчиной и женщиной, Олечка успокоилась, и, конечно, вопрос о неминуемой и срочной женитьбе отпал для нее сам собой. Но однажды вечером, когда у тети Оли был спектакль и Олечка была в квартире одна, раздался звонок в дверь. На пороге стоял Миша. Вид у него был решительный.

– Я договорился, – важно сообщил он. – Завтра нас обвенчают.

– А я думала, ты забыл, – растерялась Ольга.

– Нет, дорогая, я не забыл. А ты?

– Нет, конечно, нет, – пролепетала Ольга, хотя хорошо понимала, что лучше было бы ей сейчас дать по поводу женитьбы отрицательный ответ.

Сердце ее бешено билось от близости какой-то надвигающейся опасности. Любила ли она его? Да. Хотела ли она за него замуж? Конечно, да. Но таким ли образом? Однозначного ответа на этот вопрос не было. Но тут Миша обнял ее, поцеловал, как и тогда в кулисе, и опять пол поплыл у нее под ногами. Да-да! Она хочет быть его женой!

– Может, все-таки сначала поговорить с родителями? – робко спросила она, когда пол встал на место.

– Зачем? Они никогда не дадут на это согласие. Моя мать тоже будет против.

– Почему ты так уверен? Ну, хотя бы познакомь меня с ней…

– Ни к чему. Это делу не поможет. Она все равно будет против. Итак, завтра!

– Завтра?

– Завтра.

Все было так необычно и так походило на какой-то увлекательный спектакль или французский роман, что Ольга даже не вполне отдавала себе отчет в том, что собирается сделать. Был в этом поступке и туманный романтизм, и легкий авантюризм. И то, и другое всегда привлекало ее натуру.

На следующий день, а именно 3 сентября 1914 года, она проснулась рано, надела выходную бархатную юбку, белую блузку, лаковые туфельки, положила в небольшой саквояж паспорт, принадлежности для умывания, духи, немного белья и одно платье, чтобы было хотя бы во что потом переодеться, тихо выскользнула из квартиры, поймала на бульваре пролетку и поехала, как и договаривалась с Мишей, к Патриаршим прудам в Ермолаевский переулок. Было всего семь утра, и на улице, кроме Миши, никого не было.