– С богом! – шепнула она.

– Всем приготовиться, – раздался в это самое время голос Запруднова. – Даю сигнал на поднятие занавеса. Начинаем!

Для Ольги все прошло как во сне. Нельзя сказать, что все играли хорошо и спектакль шел ровно, но то, как зал замирал, когда на сцене был Миша и особенно когда он произносил свои монологи, говорило о том, что в целом все шло прекрасно. Публика после каждого акта награждала актеров долгими овациями, а в конце все в едином порыве кричали «браво». Во время поклонов Оля видела радостное лицо своей тети, видела, как искренне аплодируют им Станиславский с Качаловым, и сердце ее переполнялось ощущением счастья, какого она еще никогда не испытывала. Как же это удивительно – быть актрисой и ловить на себе восхищенные глаза зрителей. Но, к сожалению, почти все глаза были обращены лишь на Мишу. Раздавались даже крики: «Браво, Чехов!» Уже откланявшись, все участники ушли со сцены, а публика всё требовала и требовала выхода Михаила. И он выходил. Он был счастлив. Он доказал себе и зрителям, что может играть эту роль, а значит, когда-нибудь осуществит свою мечту и в настоящем театре. Наконец крики кончились, занавес закрылся окончательно, и уходя Миша неожиданно наткнулся на кузину. Она стояла, притаившись в кулисе. Столкнувшись с девушкой нос к носу, он вдруг схватил ее в объятия и поцеловал прямо в приоткрытые губы. Их языки соприкоснулись, и они слились в таком страстном поцелуе, что у Ольги пол поплыл под ногами. «Всё, – промелькнуло в голове девушки. – Теперь у меня будет ребенок!»

– Ты должен на мне жениться, – испуганно проговорила она, когда он отпустил ее.

– Я готов, – тут же согласился Михаил, совсем не подозревая о причине этих ее слов. – Хоть завтра.

На следующий день он уехал в Москву, а Ольгу все преследовала мысль о женитьбе. Забудет Миша о том, что обещал, или нет? Перед отъездом он ни словом об этом не обмолвился. Расстраивало и то, что Станиславский не позвал ее в студию. После спектакля, придя за кулисы, он сказал много добрых слов Мише, похвалил всех участников, в том числе и ее, но… ни Станиславский, ни тетя Оля, ни Качалов, никто из них не сказал ей, что она может быть актрисой. Это было обидно. Разве она плохо играла? Но более всего сейчас ее мучили мысли о том, что произошло в кулисе между нею и Михаилом. Ведь ее слюна слилась с его слюной, и теперь у нее может быть ребенок. Может или не может? Это особенно мучило и страшило ее. Надо было немедленно у кого-нибудь спросить. Узнать. Но у кого? С кем поговорить на эту тему? Кому довериться?

– Марта, ты целовалась когда-нибудь с юношей? – спросила она подругу, когда они в ночь после оглушительного успеха своей премьеры уже ложились спать.

Марта была старше Оли на два года. Она поступила в Художественное училище после окончания гимназии, и Ольга была уверена, что подруга знает об отношениях с мужчинами намного больше, чем она сама.

– Целовалась, – просто ответила Марта, нисколько не смутившись. – С Володей Чадовым. Прошлым летом у нас был небольшой роман, но потом я в нем разочаровалась. Он оказался трусом. Не прыгнул в воду с кручи на пляже. Другие парни прыгнули, а он нет.

– А как вы целовались? – не унималась Ольга, пытаясь получить ответ на свой вопрос. – В губы?

– В губы, конечно.

– А его язык касался твоего?

– Нет. А при чем тут язык? Он поцеловал меня в губы, и всё.

– Понятно, – ответила Ольга, все больше уверяясь в том, что ее мысль о беременности реальна.

– А почему это тебя так интересует? – встрепенулась Марта. – Тебя кто-то во время поцелуя облизывал?