Оля стала моей отдушиной в жестоком, чужом и опасном мире, такой как бабушкины подруги для бабушки.

Твердое и мягкое

Бабушка всегда придерживалась незыблемого правила, ничему не радоваться раньше времени. Это правило ее еще никогда не подводило. Согласно этой жизненной концепции бабушка просто отметила тот факт, что я больше не боюсь мальчиков, но праздновать взятие мною нового рубежа не спешила. Ясно было, что следом пойдут другие неприятности, может почище старых.

Само собой, бабушка как в воду глядела.

Уже 2 сентября на физре Дима Рысаков с разбега повалил меня на маты и лег сверху.

– Димочка, зачем ты ложишься на Лену? – спросила Тамара Андреевна, – ты видишь, ей это не нравится.

– Мой папа так всегда ложится на маму, – объяснил Дима.

Тамара Андреевна не растерялась:

– Значит, Дима, – сказала она, – твоей маме это нравится, а Лене – нет.

– Я больше не буду, – пообещал Дима, но все равно не смог с собой совладать и продолжил валить меня и ложиться сверху при любой возможности.

Антон Петров подарил мне синюю точилку для карандашей в форме телевизора. Бабушка часто мне говорила: «Лена, когда у ебыря хер твердый, сердце у него мягкое, а когда хер мягкий, сердце – твердое, как камень». Я смутно чувствовала, что эта поговорка имеет отношение к мальчикам и их проявлениям симпатии, но никак не могла сопоставить, как она соотносится конкретно с подарком Петрова. Поэтому, немного подумав, я все-таки взяла точилку.

После этой точилки, Петров с Рысаковым начали драться на каждой перемене и после школы, как дикие звери.

Я всегда прогуливалась рядом с их дракой, как бы невзначай.

– Видела, как я его? – гордо спрашивал меня Петров или Рысаков, в зависимости от того, кто одержал верх на этот раз он.

– Нет. А что вы дрались? – отвечала я безразлично и добавляла, – я и не смотрела.

Бабушка пересказывала эти диалоги маме:

– Вот, ведь скорпионская порода! Ты такой не была, Жанна!

Мама виляла хвостиком и влюбленными глазами смотрела на бабушку. Похоже на похвалу. И поддакивала:

– Скорпионская, да. А я между двух огней, два скорпиона, Лена и Сеня.

– Корова, ты, а не между двух огней, – говорила бабушка маме, (в целях воспитания, чтоб не зазнавалась).

Петров был аллергиком, но ему повезло меньше, чем мне. Мои родители нашли аллергены и исключили их из питания, а родители Антона оказались не так прозорливы и не смогли распознать, на что у ребенка аллергия. Кожа Антона представляла собой одну сплошную корку с расчесами. Именно из-за этого зуда, а не только от любви ко мне, Петров лупил всех детей без разбора.

Однажды на родительском собрании чей-то разгневанный родитель поднял этот вопрос, и все подхватили.

– Ваш сын каждый день бьет всех детей!

– Он избил моего!

– И моего!

– Сколько можно?

– У него просто чешутся руки, – вежливо объяснила мама Антона.

Родители зашлись в приступе ярости.

– Чешутся руки? Вы в своем уме? О моего сына? Я вам почешу!

– Антон – аллергик, у него чешутся руки из-за аллергии, вот он и кидается на детей, простите, пожалуйста, – извинялась мама Антона. – Мы и сами страдаем. Ничего не помогает.

Класс немного сбавил обороты.

– Ну, а что, раз аллергик, то можно?

– А если мы начнём искать диагнозы?

Но в итоге все смирились и просто привыкли.

«Я вижу три шестёрки в огне», – шёпотом признался мне Максим Шумилов.

Он без всякого приглашения вдруг пришел к нам домой со своей бабушкой. «Каждый день меня просит, веди к Лене, веди к Лене. Вот я и привела», – бабушка Максима виновато пожала плечами.

Она растила Максима одна, потому что родители уехали по работе на Кубу.

Приход Максима меня удивил, в школе он ко мне даже не подходил.