– В конце тридцатых годов вернулась мода на девичьи альбомы. Время было неуютное и неспокойное, по ночам ждали стука в дверь – хотелось чуть больше тепла. Ну и, конечно, у меня тоже такой альбом был. И вот первое стихотворение написал мне туда папа. Я эту первую страницу. сохранила, а сам альбом потом зачем-то выбросила.

Наташе от папаши

Я тебе желаю, Наташа,

Дорогая девочка наша,

Чтоб альбом твой, во-первых, был детским,

Во-вторых, безусловно, советским.

Чтобы не было в нём ангелочков

И прочих божьих цветочков,

Запылённых столетней пылью,

Заражённых дворянской гнилью.

Я заранее не согласен,

Чтобы был «альбом сей прекрасен,

Но лучше всего – хозяйка его».

В новой радости, в нашем доме

Пусть звучит иная хвала.

Нам не надо в твоём альбоме

Старого барахла.

Наташа! Пускай альбом

Тебе говорит о том,

Как растёт твоя дружба детская,

Как цветёт отчизна советская,

И какой поэт, наконец,

Замечательный твой отец.

12 января 1939 г.

С. Храмцов.

Общее впечатление от довоенного Ульяновска: уютный и очень провинциальный. Удивительно уютный Старый Венец. Очень уютными были улочки вдоль Волги: Водников, Шатальная, когда ещё там не рушили дома.

Из всего предвоенного строительства в Ульяновске – два больших дома на улице Льва Толстого (так называемые «Володарские дома»). В основном, люди селились по методу уплотнения в одно-двухэтажных домах, построенных ещё в начале двадцатого века. Строить новые дома было не под что: промышленности-то практически не было.

Заасфальтирована была Гончаровская улица и площадка возле театра. А, в основном, – деревянные тротуары. Это было страшно весело: бежишь босиком, сандалии в руки, доски под ногами ходят ходуном, после дождя из щелей – фонтанчики. У нас в переулке тротуары были искалеченные, а вот на улице Кирова очень симпатичные, беленькие такие…

В городе было два кинотеатра: один «Художественный», с балконом, второй – «Пионер». Театр в разные времена был разный: был очень хороший и был очень плохой. Иногда я ходила в него и довольно часто, а иногда меня не очень тянуло туда. У нас бывали хорошие актёры, реже – хорошие актрисы. Часто ходить я стала в театр, когда там появился Матвей Шарымов (это уже конец 50-х).

Швейное ателье было одно на весь город – на Гончаровской улице.

За продуктами ходили, в основном, на рынок. Потому что в магазинах можно было кое-что купить, но так мало… Часто не было даже сахара. Идёшь по рынку, навстречу бабки. Спрашиваешь: «Сахар есть?» – «Есть. Пошли к забору». Идёшь и покупаешь у них «из под полы» сахар.

Потом сахар в магазинах появлялся, но опять ненадолго…

У людей были очень маленькие зарплаты. Не знаю, как другие, а мой папа прекрасно понимал, почему люди так скудно живут – все деньги в стране шли на армию, на вооружение. Причём, укора в адрес государства не было: он считал, что это нужно.

Меня мама никак не могла вытолкать на прогулку. Я как выучилась сама читать, так меня было не оторвать. И она меня пораньше отправляла с папой в школу. Это был лишний крюк: я его провожала до школы (где сейчас госпиталь ветеранов), а потом спускалась вниз – в свою (на месте бывшего кинотеатра «Рассвет»).

Чем папа меня развлекал. Любовь к истории – это от папы. Потому что всю дорогу я слушала, замерев, рассказы из истории – начиная с Ивана Грозного. С папой было очень интересно. Вот это ощущение, что эта мысль родилась сейчас и для тебя – это завораживало. Почему я в школе историю не любила – потому что там было всё по-другому…

Зато как мы во дворе играли в лапту! Какое было горе, когда в дворовый сортир мяч проваливался! Парней-то у нас во дворе было «кот наплакал», поэтому девчонки ещё как в лапту играли!