– На чем поедем, Вадим Михалыч? На вашем броневике?

Распоряжение майора стало для рвущихся в бой лейтенантов сродни команде «на старт», настолько резко они заторопились к двери. Спешка объяснялась тем, что каждый хотел первым преодолеть дистанцию от кабинета до служебной автостоянки, чтобы занять в машине переднее сиденье рядом с водителем. По их мнению, в любой машине именно это место считалось командирским, почетным, а задние сиденья предназначались для сопровождающих рангом ниже да для всяких сумок.

Ковалев с напускной строгостью поправил:

– Не на броневике, а на самой лучшей машине. Гордитесь, господа офицеры.

Однако офицеры уже не слушали и стремглав рванулись к выходу, грозя сорвать с петель дверь прямо на глазах у начальника. Кажется, дверь спасло только то, что она быстро распахнулась и стартовому рывку оперативников не помешала. Иначе они снесли бы ее вместе с коробкой. И когда только повзрослеют?

В этот раз более проворным оказался Шмелев, именно он гордо восседал на почетном командирском месте, когда Ковалев подошел к машине. Перед тем как сесть за руль, майор придирчиво огляделся, поинтересовался:

– Машина цела, ничего не сломали?

– Я аккуратно, Вадим Михалыч, – отозвался Быков, – а вот Шмелев летел как баран, он мог что-нибудь сломать.

– Не свисти, – отпарировал тот, – это ты дверцу помял, когда башкой своей дубовой в нее врезался.

– Про какое заявление ты говорил? – напомнил Вадим Шмелеву. – Кто он, этот Бурков?

Оперативники хорошо знали начальника и нисколько не удивились, что тот запомнил фамилию, бегло произнесенную в кабинете во время допроса Шилова. Операм тогда показалось, что майор не придал заявлению никакого значения, что все его мысли крутились только вокруг допроса.

– Честно говоря, я сам не понял, кто он такой, – признался Дмитрий, – пишет, что хочет видеть кого-нибудь из милиции. Сообщить что-то хочет.

– Таинственный мужик, – усмехнулся Вадим, – а что ему мешает самому к нам наведаться?

– Так он же в больнице лежит, Вадим Михалыч, – спохватился Шмелев, – после автокатастрофы, весь на растяжках, как киборг. И померещилось бедному, что аварию спланировали специально. Убрать его якобы хотят.

– На больную голову всякое показаться может, – откликнулся сзади Быков и предложил: – Этого киборга надо гаишникам сбагрить. Пусть задницы свои промнут, а мы и так зашиваемся.

Майор вздохнул. Николай был прав, работы в последнее время хватало. Уголовники словно с цепи сорвались, каждый день норовят преподнести какие-нибудь неприятности, и ужалить ведь стараются посильней, будто мухи перед зимней спячкой. Похоже, тоже чувствуют свой скорый конец, вот и бесчинствуют. Чтобы перечислить все происшествия за одну лишь прошлую неделю, пальцев на руках не хватит, и сегодняшний день не стал исключением. Опять в Рязани гремят выстрелы, и опять средь бела дня, как дерзкий вызов обществу. И как долго звучать будут, никто не знает и не скажет. Даже «гений российского сыска» майор Ковалев.

Не оспаривал майор и предложение помощника насчет гаишников, хотя никогда не забывал мудрый вывод начальника УВД о том, что все преступления в Рязани координируются одним человеком, от силы двумя, и зацепка в одном деле может стать уличающим звеном во всей цепи преступлений. Потяни за одну ниточку, а вытянешь целый клубок. Только где ее взять, эту самую ниточку, знать бы, где она укрыта. Может, как раз в палате у Буркова? Вместе с его бесчисленными растяжками. Вряд ли, конечно, хотя пообщаться с ним нужно обязательно, тем более сам просится.

– В какой он больнице, говоришь?