Интересно, почему бандиты, заранее все спланировав, все тщательно взвесив и просчитав, предоставили УВД лишние сутки на сбор денег? Неужели не понимают, что тем самым дали силовикам солидную фору для подготовки операции? Странно. Очень странно.
Такого же мнения придерживался и Молчанов.
– Непонятно, Иван Петрович, – признался в собственной недогадливости подполковник, – зачем бандитам торчать тут лишние сутки? Заложников мучить, постоянный стресс испытывать… Уже сегодня ведь могли получить деньги и действовать дальше по обстановке. На завтра, однако, отложили. Почему? Зачем? Непонятно…
Действительно, непонятно. Опять же бандиты ни словом не обмолвились о транспорте, о требованиях собственной безопасности при выходе из деревни. Не собираются же они, в конце концов, заполучить деньги и сидеть с ними в сельском доме вместе с заложниками. Генерал не сомневался, что вопрос этот бандиты обязательно поднимут, но какой смысл оттягивать? Для решения транспортной проблемы тоже ведь понадобится время, и ограничивать в этом силовиков нет никакой надобности. Если по логике, то все свои требования бандиты должны выставить сегодня, прямо сейчас. Не выставляют, однако. Будто умышленно тянут время.
– Вот что, Валерий Иваныч, – решил генерал, – думается мне, что нужно все-таки подключить Ковалева. Свяжись с ним, введи в курс дела. Пусть поломает голову над ситуацией, это не помешает. Может, подскажет что. Как-никак, а гений российского сыска…
Глава 5
Срочно понадобившийся Митричу человек появился в кабинете через десять минут. Это был молодой мужчина лет тридцати, крепкий телосложением, неторопливый в движении. Расстояние от двери до стола он прошагал размеренно и чинно, не сводя с хозяина кабинета спокойного взгляда, молча протянул руку и без приглашения развалился в кресле. В его поведении проглядывалась то ли некоторая бравада, то ли чрезмерная самоуверенность, то ли обыкновенная наглость. О причине вызова посетитель спрашивать не спешил, будто его это вовсе не интересовало. Он или не привык задавать лишних вопросов, или обо всем догадывался. А может, уже все знал. Потому и на Митрича смотрел просто выжидающе, безо всякого проявления малейшего любопытства.
Впрочем, любопытством крепыш обделен все-таки не был.
– Вижу, Митрич, в зале новая «телка» появилась, – голос гостя отдавал скрипом, вызывая предположение о перенесенной когда-то болезни горла, – броская блонда, бля буду. «Подстилка» суперкласс. Для нужных людей приготовил или для себя?
И коротко хохотнул. Смех у него был тоже скрипучим, под стать голосу.
– Подбери губы, – незлобиво посоветовал Митрич, – до пупка отвисли, «губозакаточную» машину требуют. Девица под кого надо, под того и ляжет. Обходи ее подальше и не липни.
Крепыш не обиделся, повел крутыми плечами и снова усмехнулся:
– Я ведь вроде тоже из людей нужных. А, Митрич?
Митрич согласился без раздумий:
– Потому и сидишь здесь, Щепа. А позвал я тебя для решения одного небольшого дельца. Непыльное, но срочное. Провернуть нужно в ближайший час-два.
Щепа оставался спокойным и невозмутимым. Его не смущали ни детали и подробности подвернувшегося «дельца», ни жесткие сроки исполнения. Темные глаза крепыша не выражали ничего, а может, привычно и надежно прятали теснившиеся внутри чувства.
– Ништяк, если непыльное, – удовлетворенно подытожил он первую полученную информацию, – главное, чтоб денежное.
И просторный кабинет снова колыхнулся коротким скрипучим смехом. Щепа вообще, наверное, не умел смеяться. Не видя расползавшихся в улыбке мясистых губ крепыша, очень трудно было принять за смех доносившиеся из его утробы звуки. Они больше напоминали рассерженный глубинный рокот.