Макс не боялся темноты. Он любил с ней работать, находя ответы на многие вопросы, невидимые при дневном свете. Вдох-выдох. Темнота квартиры пронизана тоской, одиночеством, болью потерь, запахом прелых листьев со шлейфом несбывшихся надежд. Осень в ожидании зимы. Неуютно, но терпимо. Лишь по самой кромке темноты, в секунде от робкого, чуть дрожащего света, до Макса донеслось легкое дуновение радости.

Так, чем еще богато пространство? Пощупаем другой уровень. Волны ощущений набегали одна на другую. Все, в принципе, как и ожидалось.

Макс не торопился, тщательно анализируя и запоминая детали. Потом они очень помогут. А может, даже, спасут жизнь.

Ровно, спокойно. Вдох-выдох.

И неожиданно больно, словно острой спицей в сердце, укол ненависти и злобы. Чужая энергетика в доме, чужая и грязная. Коротко, недолго здесь присутствовали, но наследили знатно. Сразу всплыл вопрос из ночного сна – «по каким причинам, зачем?». Макс никак не мог разобрать, в чем проблема, но было ясно, опасность присутствует реальная.

Тряхнув с себя остатки транса, он открыл глаза и тут же их закрыл. Неужели еще не проснулся? Вдох-выдох. Да нет же! Он – отдельно, квартира – отдельно. Вдох-выдох. Снова открыл глаза. Картина не изменилась.

Напротив Макса стоял домовой в женском обличии. Но домовых не бывает! А этот есть!

Ростом не больше метра пятидесяти, воздушные светлые кудряшки под белой вязаной крючком, детской панамки. Ярко-зеленые, почти кошачьи глаза на нарумяненном старушечьем лице, большие разноцветные пластиковые кольца-обручи в ушах, длинный широкий ярко-желтый льняной сарафан с надетой поверх него старомодной голубой гипюровой накидкой и парусиновыми тапками на ногах.

Видение быстро моргнуло и веселым звонким голосом спросило:

– Поплохело, милок?

Макс растерянно кивнул.

– А я смотрю, стоишь аж зеленый весь и дышишь еле-еле.

Макс зачем-то снова кивнул.

– Я Матильда Аристарховна из двадцатой квартиры. Вот с Додочкой возвращались с прогулки и на тебя наткнулись, сердешного. Хотели уж «Скорую помощь» вызывать, да ты очухался.

Макс медленно наклонил голову и столкнулся взглядом с красивой пепельно-серой кошкой, почти с такими же яркими, как у хозяйки, глазами. Додочка, пристегнутая на розовую шлевку, грациозно потянулась и, нежно мяукнув, потерлась о ноги Матильды Аристарховны.

– Конечно, Додочка, – заговорила с кошкой старушка. – Обязательно напоим его крепким чаем с вареньем.

Кошка опять мяукнула.

– Ну как же без хлебушка с маслом, – Матильда Аристарховна продолжала односторонний диалог. – Обязательно и хлебушек, и масло, и наша с тобой любимая красная рыбка. Вишь, ему сердешному плохо стало. Давление упало и ещё чего приключилось. Надо помочь.

– Матильда Аристарховна, Додочка, – Макс чуть наклонился к старушке и отдельно кивнул кошке. – Спасибо за участие, но со мной всё нормально.

– Ага, сейчас нормально, а через пять минут в обморок хлопнешься, – не согласилась Матильда Аристарховна. – Айда ко мне. Вы, молодые, нынче хлипкие, никудышние. Посидишь минут двадцать, отдышишься, чаю напьёшься, давленице померим, и ступай себе с Богом. Додочка, приглашай гостя. Я прямо над этой квартирой живу. Недалеко идти.

Кошка, посмотрев на хозяйку, близко подошла к Максу и громко мяукнула.

– Ну, если вы вдвоем уговариваете! – Сдался Макс и пошел за Матильдой Аристарховной. Уж больно интересно посмотреть на квартиру домового в женском обличии.

Большая очень светлая квартира с высокими потолками и огромным количеством картин, развешанных поверх выцветших обоев, настежь открытые окна со старомодным хлопковым тюлем, потертые шерстяные ковры на темном паркетном полу, красивые, но пыльные хрустящие люстры, запах краски вперемешку с ароматом ванили и сладостью каких-то старинных духов.