* * *
Есенин ушел, и Мариенгоф вдруг некстати вспомнил о мужике, который торговал сиропом. И стало ему неприятно.
Ведь глаза сверкали у того человека искренней ненавистью.
А почему? Только потому, что прилично одет? Что – то не очень ладное происходит ныне со страной.
Злобой что – ли наполняются сердца людей? А было бы у него оружие, интересно застрелил бы? Может и так.
«А я бы мог»? – сверкнула нехорошая мысль в голове. И тут же немного цинично ответил себе: «да мог».
Ведь если тебя собираются убить, то и ты должен уметь это сделать.
Вот отец, погиб три месяца назад от шальной чехословацкой пули. Получается, тоже злобой кипели сердца этих проклятых чехов.
Да конечно они не целились именно в него, но если бы, не устроили пальбу, то отец был бы жив.
Глава 2
Когда Есенин вернулся к себе в квартиру, Клычков удивленно спросил:
– Ты где был Сергей?
– А что?
– Зинаида приезжала, хотела тебя видеть. Я думал, ты знал, что она должна приехать.
– Не знал, – ответил Есенин. – С дочкой была?
– Нет, – качнул головой Клычков. Сказала, что Татьяну у матери оставила, и еще сказала, что сразу обратно и уедет.
– А что спрашивала?
– Денег хотела. На дочку то деньги ведь нужны.
– Ну, вот дела, – потер задумчиво лоб Есенин. Интересно, почему телеграмму не прислала. Или в Орле почтамта нет.
– Я дал ей двадцать тысяч, что у меня было.
– Спасибо тебе Антоныч. Я должен скоро гонорар получить за книжку стихов тогда и сочтемся. Ты понимаешь, встретил утром Городецкого: он из Питера приехал. Так он стал меня пивом угощать. Про Блока рассказывал, что он поэму интересную написал про революцию. А потом поехал я в издательство ВЦИК, чтобы с Еремеевым поговорить, но его не оказалось на месте.
– А о чем Коненков просил тоже забыл?
– Вот ведь забыл…
– Надо кантату сочинить в память о погибших за революцию. Задание ведь ответственное.
– Ну, еще есть время, а потом где поэт Герасимов?
– Обещал придти, но что – то не пришел.
– Вот, вот, – а виноваты только мы будем. Так что ли?
Есенин снял туфли, плюхнулся на старый диван, и с удовольствием вытягивая ноги, весело заметил:
– Если Герасимов откажется, возьмем в соавторы Владимира Кириллова. Как думаешь Антоныч?
Клычков пожал плечами.
– Не знаю. Они ведь друзья, поэтому Михаил может обидеться. Да и Кириллов не пойдет на это.
– Я вот в издательстве с поэтом Мариенгофом познакомился…
– И что?
Может, пригласим его? – не без интереса спросил вдруг Есенин.
– Ты читал его книжку стихов «Витрина сердца»? – задал вопрос Клычков.
– Представляешь, нет.
– А мне попалась на глаза. Так вот скажу, что слабая вещь. Не стихи, а какие – то нервные выкрики, много пустого, ненужного. И в этих стишках он, между прочим, прославляет мертвецов, а нам надо воспеть жизнь и героизм. Те самые красногвардейцы, которые погибли за революцию, они для нас должны быть как живые. Разве не так?
– Да так, – исподлобья глядя на Клычкова, произнес совсем тихо Есенин.
Его веки начали закрываться, и он медленно стал погружаться в глубокий сон.
Сквозь дремоту услышал, как Клычков сказал:
– Обещал придти Петр Орешин, схожу в магазин, куплю чего – нибудь. У меня еще немного денег осталось.
Есенин ничего не ответил, так как уже спал. Золотистого цвета волосы веером разметались по подушке.
Клычков тихо, почти на цыпочках вышел из квартиры, старясь, лишний раз не шуметь.
Глава 3
Через неделю Есенин сам решил навестить поэта Михаила Герасимова, который должен был написать совместно с ним и Клычковым «Кантату».
Он желал окончательно уточнить у него, будет работать с ними или нет.
Уже подходя к дому, где проживал Герасимов, Есенин неожиданно столкнулся с самим поэтом.