Стол располагается в отдельной небольшой комнате у окна на втором этаже, откуда открывается отличный вид на Тверскую улицу.

Разлапистые стройные акации выстроились вдоль дороги ровными рядами, словно девушки в нарядных зеленых платьях. И птички громко и весело щебечут так, как – будто хотят донести до людей непременно что – то очень важное.

Но птичий язык людям не понять. Люди, словно муравьи быстро куда – то торопятся.

Однако возле какого – нибудь дерева, кто – то из них обязательно остановится хотя бы на минутку, чтобы чуть – чуть отдохнуть. Достает носовой платок, и усердно начинает отирать обильно стекающийся пот с измученного непомерной жарой лица.

Рядом, находится также небольшой стихийный рынок.

Здесь бойко и громко торгуют как продуктами первой необходимости, так и промышленными товарами.

На рынке можно найти гвозди, скобы, молотки, хомуты для шлангов, старую обувь, а также калоши разных фасонов и размеров.

В комнату, где сидит молодой человек через открытое окно время от времени долетают отдельные фразы с улицы.

– Почем калоши?

– Три тысячи.

– Дорого…

– Как дорого?

– Скидывай тысячи.

– Кукиш тебе.

– Ах ты…

* * *

Молодой человек едва улыбается, берет с полки папку и, вынув оттуда, лист небольшой желтой бумаги с записями, кладет аккуратно на стол.

Он внимательно отмечает тех писателей, которые приходят к ним и, соглашаются сотрудничать с новой властью, издавая свои произведения в издательстве ВЦИК.

Совсем недавно приходил поэт Рюрик Ивнев.

В прошлом он был буржуазный, а теперь вдруг объявил себя пролетарским поэтом. Удивило литературного секретаря, то, что Ивнев был не очень разговорчив.

Но каждое слово он произносил очень четко. Ивнев так и сказал: «Вот я пришел сюда осознанно, и ныне готов начать сотрудничать с новой властью всегда».

К обеду в маленькой комнате стало гораздо светлее, но также и очень душно. Захотелось попить воды.

Однако как только он встал, чтобы спуститься на первый этаж и набрать в чайник водички, дверь шумно отворилось, и на пороге появился стройный, небольшого роста юноша немногим старше двадцати лет.

На, юноше была светло – синяя длинная рубашка, перепоясанная широким желтым ремнем, серые широкие брюки и белые парусиновые туфли.

Очень симпатичное белое лицо обрамляли светлые длинные кудрявые волосы.

Юноша улыбнулся широко и доверительно, и, протянув руку, негромко сказал:

– Меня зовут Сергей Есенин, я поэт. Могу ли видеть директора издательства товарища Еремеева?

Литературный секретарь тоже заулыбался, и крепко пожав руку юноше, ответил.

– Директор издательства у нас товарищ Бухарин, а Еремеев его заместитель. Он заведует художественным отделом.

– Ах, вот оно как…

– Да так. А меня зовут Анатолий Мариенгоф. Приятно с вами познакомиться. Я тоже, кстати, пишу стихи.

Они немного помолчали, изучая друг друга внимательно, а потом Мариенгоф тихо добавил:

– Но сейчас нет заведующего Еремеева. Однако должен скоро быть.

И тут же вдруг рассмеялся:

– Если бы я поэту Рюрику Ивневу пожал вот так крепко руку, он, наверное, возмутился бы.

– Почему, – спросил Есенин.

– Уж очень он капризный. Сразу видно, что из бывших дворян.

Есенин немного оттопырил нижнюю губу

– Не такой уж и капризный кажется.

– А вы что знакомы?

Есенин кивнул:

– Конечно, еще в 1915 году познакомились в Петербурге. Выступали вместе на поэтическом вечере. Я был тогда с Николаем Клюевым. Мне кажется, мы даже подружились.

Мариенгоф снова улыбнулся:

– А я читал ваши стихи в «Радунице».

– И каково ваше впечатление? – полюбопытствовал Есенин.

Мариенгоф продолжая улыбаться, словно говорили о его собственных стихах, кивнул.