Когда я не болела, мама обычно брала меня с собой в магазины за покупками. Продукты меня не интересовали, за исключением хороших шоколадных конфет (признаюсь – это моя маленькая слабость по сей день!). Но помню, что в магазинах меня очень впечатляли и заставляли размышлять многочисленные плакаты на стенах типа «Ничто не стоит так дешево и не ценится так дорого как вежливость!», «Ученье – свет, неученье – тьма!», «Книга – лучший подарок!», «Уважайте труд уборщиц!» и т. п. Иногда мне кажется, что именно такие «морально-устойчивые» плакаты, развешанные повсюду в советское время, сыграли немаловажную роль в моем воспитании и даже в формировании философского мировоззрения. Пишу это с юмором, но все же «в каждой шутке есть доля правды», нет так ли?

Иногда мама устраивала мне маленькие праздники. Возила на Невский проспект – полакомиться пирожными в кафе «Север», которое было знаменито своими деликатесами. Вспоминая, я снова чувствую этот необыкновенный, дразнящий ноздри, сильный запах ванили, постоянно стоящий в кафе. Запах, наполненный ароматом сливочного душистого крема с различными ароматическими добавками. У меня начинали «течь слюнки» уже перед входом в кафе и слегка кружилась голова в предчувствии большого удовольствия. Я чувствую этот запах даже сейчас. Мама разрешала мне заказать столько пирожных, сколько я хотела, но съесть за раз только два, а остальные унести домой. И тогда я выбирала два самых больших песочных – корзиночку и полумесяц, густо украшенных цветами из крема. Поглощала их в состоянии полного блаженства, запивая горячим шоколадом, который также славился в «Севере». Это был момент эйфории. Беззаботная пора детства – как мало мне нужно было для счастья!

Мне очень нравилось сопровождать маму в парикмахерскую, где ее постоянный искусный мастер «лепил» на ее голове замысловатые прически, которые мне каждый раз напоминали большие сдобные булки или халы, как их тогда называли. Также ходить с ней в модное ателье пошива одежды под кодовым названием «смерть мужьям», где она изредка заказывала себе платье.

А еще я очень любила кисло-сладкий разливной квас, который продавался в огромных пузатых бочках на колесах практически на каждой улице. Всегда толстые тетеньки с недовольными надутыми лицами, важно восседавшие на табуретах, наливали его в тяжелые стеклянные кружки, и я мысленно задавала себе вопрос, что если они стали такими оттого, что пили много кваса?

Поблизости от бочек с квасом стояли такие же точно, но только с разливным пивом. И даже кружки были такими же. За пивом, как и за квасом, тянулись большие очереди, и многие люди были с бидонами, чтобы унести его с собой.

И тут же, поблизости от пивной бочки, почему-то обычно стояли кучкой трое мужчин, дегустирующих пиво. Угрюмые и сосредоточенные, как будто они решали какие-то важные проблемы. Я невольно слышала их резкую речь, но не понимала – они разговаривали на каком-то странном языке. «Наверно, иностранцы… а одеты совсем как русские!» – думала я. Потом замечала, что их речь изредка перемежалась русскими словами. Тогда я сделала вывод, что это были иностранцы, изучающие русский язык. Из того, что я поняла в их разговорах, было только, что водка стоила 3 рубля 62 копейки и что пить ее лучше всего втроем. Это немного расширило мой бытовой кругозор, так как до этого, что касается области цен, я знала лишь, что моя любимая «докторская» колбаса стоила 2 рубля 20 копеек за килограмм, а мое любимое пирожное со сливочным кремом 22 копейки. Меня разбирало любопытство – на каком именно языке говорили иностранцы, и я спросила об этом маму. Но она почему-то строго шикнула на меня и приказала не слушать и никогда не повторять их слова. Я долгое время пыталась понять: почему моя мама, которая очень хотела сдать… то есть отдать меня в английскую школу, так отрицательно отнеслась к моей любознательности? Ответ я нашла сама, но только когда уже повзрослела.