Сначала нерешительно и боязливо он подался вперед, затем кинулся лицом на эти пятна и блаженно зарылся в постельный батист, чувствуя, как заползает в ноздри обворожительное благоухание. Никогда еще не была так близка к нему та женщина с ровными жемчужными зубами, которую он так безнадежно и страшно любил.

Катамнез^>5

(Больная С., 70 лет, психопатия)

Апрельский блик хотел проникнуть сквозь окно и пасть на стену, но лишь остался нарисованным на стекле. Даже ясное утро здесь темнее. А двери ужасающе скрипят, сколько не смазывай их петли. Звуки в этом доме такие странные, каких больше не услышишь нигде. И если яблоко сорвется с ветки и ударит и шиферную крышу, кажется, что с неба упал белый кирпич. А если кто-то пройдется по комнатам, половицы затрещат, как старые кости. Вода из крана стучит, как крупный град, а железные миски, ударяясь друг о друга, долго на могут прийти в себя, издавая продолжительный тоскливый гул. Здесь мрак, туман, здесь пасмурная осень. Здесь минус жизнь. Здесь плохо. Здесь чего-то не хватает. И хотя в доме давно уже никто не умирал, в воздухе стоит столбом запах мертвечины, то удаляясь, то концентрируясь почти до зрительного образа.

Этот дом выглядит добротным, со всех сторон ухоженным (если не открывать шкафы и тумбочки). Все фундаментальные дефекты тщательно замазаны, повсюду избытки ковров и излишки половой краски. Но дом угрюм. Он сидит в низине, глядя исподлобья четырьмя небольшими окнами и прячась за невысокими кустами.

В доме пять комнат, но только в одну из них заходит полноценный свет, и не скрипят половицы. Когда-то здесь жили старые родители, а теперь вместо железных кроватей расставлен мягкий уголок, а вместо «лампочки Ильича» повисла хрустальная люстра. Эту люстру оставила бабе Зое невестка за несколько лет проживания. Она когда-то там жила с мужем и ребенком. Правда, недолго. Когда баба Зоя почувствовала, что больше не имеет власти над сыном, – вышвырнула всех и потребовала платы. Сейчас эта комната пустует и служит вроде как для гостей, которых здесь никогда не бывает. Но зато бывают соседи (обычно приходят воспользоваться баб-Зоиным

телефоном), которым можно ее показать, чтобы они хорошо думали о Зое Иванне. А как соседи уйдут, Зоя Иванна быстро закрывает комнату для гостей на ключ, словно Снегурочка, которая боится растаять. И снова остается одна в своем пасмурном доме.

Вообще-то она живет с мужем. Но видится с ним редко, потому что муж почти все время спит. Это у него вроде как профессиональная болезнь – он много лет работал сторожем. Правда, встает он рано – в семь часов. А в девять ложится снова. А так как его жена любит покемарить до полудня, супруги почти не общаются.

Горе пришло к бабе Зое не так давно – со смертью последнего брата, который не верил людским сплетням и злым языкам. Он был человеком грамотным и образованным и понимал, что здравого смысла в этих сплетнях нет, потому что такого не может быть никогда. Надо же было придумать, будто бы его родная сестра околдовала всех родственников на высоте жизненных сил и удач, и, вроде бы, поэтому они поумирали или стали инвалидами. Нет, ну надо же! Это что ж, зараза какая? Вот он сам возьмет и проверит, чтобы раз и навсегда положить кривотолкам конец. Как раз сын жениться собрался, надо бы тетушку на свадьбу пригласить.

Проверил. Пригласил. Свадьба расстроилась, на почве расстройства свадьбы сын сошел с ума, на почве сумасшествия сына отца разбил паралич, и он благополучно скончался через две недели после беседы с сестренкой. Вряд ли он думал под конец жизни, что же ему удалось доказать, так как в сознание после удара так и не пришел. Но, наверное, он унес в могилу свое твердое убеждение, о котором последнее время всем говорил: «Моя сестра – хорошая женщина, она все делает от чистого сердца, а люди платят за это черной неблагодарностью».