– Значит, ты говоришь: труп. У Ангела-Хранителя. Убита ночью. – медленно повторила Мари.

– Да.

– Я…я не понимаю… – Мари, спокойная, но тем более её лицо предвещало угрозу, повернулась к Ильде. Ильда побледнела. Она сделала несколько судорожных движений, не зная, за что взяться, сглотнула, переводя взгляд с Мари на Линду.

– Ильда. – повторила Мари. – Я не понимаю.

– Это совпадение!.. Боже! Мы…я другое имела ввиду, когда говорила о трупе! Мы оставили там умирающего голубя и…и всё! Я не знаю ничего об этом, и Олеор может подтвердить! Мы прошли через парк, и я пошла домой, а он вернулся… – Ильда осеклась. "А если это он?" – промелькнуло в голове.

– Вы мне объясните, о чём вы? – спросила Линда.

– Мари, ты веришь мне?

– Я…я не знаю. Зачем бы вам… Да! Пожалуй, верю! Это всё странно, но ты бы не стала спокойненько рассказывать мне про труп, если бы знала про убитую девушку. Зря только сразу не пояснила про голубя.

– Мари, – шёпотом сказала Ильда, – А Олеор не мог сделать это на обратном пути?

– Нет. Зачем ему.

– Если он маньяк?

– Нет, знаешь что: зачем ему наедине с тобой идти по парку и не трогать тебя, а потом возвращаться и убивать девушку?

– Давай проверим всё-таки.

– Как?

– Пригласим его гулять, а сами поведём через парк и посмотрим, как он отреагирует.

– Не думаю, что сработает.

– Ну хоть что-то.

– Ладно. Давай.

– Что? – нетерпеливо спросила Линда. – Вы что собрались делать? Вы меня с собой возьмёте?

– Нет, Линда, извини.

– Я тогда, пожалуй, домой пойду. Мне теперь страшно по вечерам ходить.

Они обнялись и распрощались.

Едва саксофонисты кончили играть, Мари и Ильда подошли к ним и пригласили пройтись.

– Под дождём? Ммм… – улыбнулся Олеор, прикасаясь подушечками пальцев к щеке Ильды.

– А чем тебе дождь не нравится? – сказал Ландо, – Дождь хорошая штука – особенно после игры на саксофоне. Мне жарко. Я хочу под дождь.

– У меня нет зонта. Не люблю мокнуть.

Ильда раздосадованно закусила губу.

– Если тебе очень хочется, пошли. – сказал Олеор, привыкший к капризам девушек. – Только потом не ной, что замёрзла.

Они вышли из Белладонны и вчетвером побрели по бело-вымощенному Береговому бульвару вдоль серой пелены: мутной смеси из неба, дождя и моря, слившихся в один сонный и мокрый комок.

– Может купим зонт? – спросил Олеор.

– Не надо. Лишнее. – пробормотала Ильда, поднимая лицо и раскрывая губы навстречу небу и дождю. Влажные пряди волос изогнутыми стрелами липли к щекам. В её тёмных, будто уставших и скучающих глазах блестело что-то оживлённое: неосознанное желание неожиданных страстей.

Мари чихнула, и Ландо, хохоча и уверяя, что по доброте душевной не может позволить девушке простудиться, расстегнул куртку и пустил под её край Мари, прикрывая её голову от каплей. Ильда невольно улыбалась, наблюдая, как Мари мотается из стороны в сторону, пытаясь поспеть за широкими шагами Ландо, который носился от дерева к перилам и от перил к скамейке, потому что всё занимало и веселило его. Он кричал что-то несуразное, отчего всем становилось ужасно смешно. Даже Олеор смеялся, хотя его раздражали шутки Ландо. "Мы смеёмся и идём туда, где убили девушку," – думала Ильда, смеясь, и ей становилось жутко.

Они вошли в пустеющий Лебединый парк одновременно с сумерками, вползшими по аллеям и распластавшимися чёрными пятнами в зарослях.

– Мне здесь не нравится. – поёжился Ландо.

– Впечатлительный ты наш! – фыркнул Олеор, а Ильда вгляделась в лицо Олеора. Он явно был раздражён – прогулка не нравилась ему.

– Пойдём, посмотрим, лежит ли мёртвый голубь у Ангела-Хранителя или уже улетел. – предложила она.

– Как хочешь, – пожал он плечами.