Пропасти глубоки – не связать путеводные нити. Растворимся, как пыль, галактических звездных систем. Нас окутает лед, равнодушия чувств и событий

И уже все равно, на какой ты орбите и с кем. Я лечу в никуда, а быть может по верному курсу, Сквозь скопления глыб, астероидных, опасных колец. Пусть обшивка пробита и сказалась нехватка ресурсов, Но мои разум и воля, до сих пор, не признали конец. Эта темная синь – здесь еще холоднее и чище, Ведь ее не коснулась еще, сталь чужих и лихих кораблей. Может быть и ее, как меня, уж никто и не ищет, Только я уже здесь и достиг не открытых дверей.

Превозмогая усталь, изменчивость размеренных деяний, Спокойствие иль яростный порыв, Что будоражит степень изысканий, А может плачь, апатии навзрыд, Вновь гнезда вьет венком минувшей славы, С небес упав, на гладь бетонных плит. Сладки, как мед, иль с горечью отравы?

Сакрально тайные, иль вновь, как перст открыт?

Легки ли и свежи, что ветер вольный, Аль тяжелы, немыслимо, всей ношею грехов?

Не скованы судьбой краеугольной, Или же скованы темницей без оков?

Безумный Мир игры противоречий, Иль Идеальный Мир закономерности и схем, Определил, ход мыслей человечий, Неисчислимым множеством из тем.

Сплетая локоны в причудливый узор, Градаций облаков чарующего неба, Светила диск смущенно прячет взор, Словно Адам, впервые встретив Еву. Шумят ветра дыханием своим, Играют не спеша с небесной каравеллой

И гонят ее вдаль к местам совсем иным, Что мореход описанный новеллой. Уходит день, как дивный мотылек. Каемка крыл оплавлена, последними лучами. Стекло часов, его, утратило песок, Сменяя дни хлопот, блаженными ночами. А ночь тиха и так дремотен час

И темные шелка ложатся ей на плечи. Сморил Морфей, свинцом, вдруг веки наших глаз

И сладкий сон, задул реалий свечи.

Не просто вожаку снискать покорства стай, Когда с оскалом рыщут претенденты. В предсмертном хрипе пропадает лай, Того, слабей чьи были аргументы. Вожак стоит и гордо поднят взор, Хоть после битв подкашивает лапы. Дать слабину – для лидера позор, Он не обмолвиться про все свои утраты. Ведь человек – есть самый лютый зверь, Когда снедаем властью и богатством. И он безжалостней любого, уж поверь, Коль на кону стоят престол и царства. Но он хитер, коварен и силен, За ним примкнут и те, кто грезит о добыче, Вожак на ветер не бросает слов, Клыки, вонзая в горло славной дичи. Когда-нибудь, но только не сейчас, Достигнув возраста и точки не возврата, Потупив взор, столкнется с силой глаз

Таких же яростных, что и его когда-то. И осознав в душе, что пробил этот час, Он будет горд, почить в последнем бое. Ох, нелегко он жизнь свою отдаст

И стая разразиться диким воем…

Ну а пока – нахрапист и суров, Его войска опять штурмуют стены

И не поможет замку его ров, В их жизни вскоре грянут перемены. И звон мечей, что клацанье зубов, Нещадно рвут, впиваясь глубже в тело. Но этой ночью ждет их теплый кров

И будут сыты снова, раз сумели. Таков закон звериный у Владык, И слабакам, тут не найдется места, Господствуй и владей – коль ты велик, Жестоко подавляя все протесты.

Безвольный страж гостеприимства, что никогда не одинок

Взирает молчаливо вновь, на суетность стремлений. На судьбы тех, кто буквами меж строк, Спешит в угоду чьих-то направлений. Пусть бьют ветра, метели и дожди

Иль зной палящего и жаркого светила, Меня, прошу, ты снова подожди

И я вернусь, покуда хватит силы. Ты помнишь, груз воззваний и потерь, Весь трепет встреч и боль былых прощаний. Пюпитром жизни, выступаешь и теперь, Что связывает нитью судьбоносных расстояний. Всего лишь шаг в чарующем везде, Всего мгновение, для взвешенных решений. Так мимолетно в спешной суете, Хитросплетение человеческих суждений. Их унесет водоворот перипетий, Смотря сквозь призму множества из окон. Вояж достигнет апогея эйфорий, Локомотивом, что подобен беглым строкам.