И культивировать законом постулата. Но ветер не запрешь, он ускользает прочь, Гарцуя в синиве, небесной, чистой выси. Лишь только чистым чувствам, с терпеньем, превозмочь

И обуздать напор повадок этих лисьих.

Золотые листья – ветер их кружит, И на крыше флюгер – тихо дребезжит. Стаи птиц прощаясь, с горечью кричат – Не забыть им тоже, этот листопад. Лужицы замерзнут, станет льдом река, Потемнеет небо, глядя свысока.

Мои желания, бьются граненым стаканом оземь, Разлетаясь частицами о неприступность воли, Выстраивая, несбывшимися надеждами, сотни злых козен, Действуя на нервы, слабостью телесной боли. Пусть не стесняясь бьет меня хлестко, Не сгибая стана, превозмогаю юдоль лишения, Как стая птиц перелетных – нас таких горстка, В луже узревших не грязь, а небес отражения. Прислушиваясь к мудрому совету ветров, Щекочущих лист, дуновением жизни, Познаешь ценность и искренность слов, С момента рождения, до горестной тризны. Не усомнившись, ни на миг, в выбранном мною пути

Прокладываю тракт по вересковой чаще, Ибо никогда от самого себя не уйти, Лишь вкус побед моих становиться слаще.

Я вновь тону, средь вражеских широт. Озябших рук немеющие пальцы

Смотрели в небо, лицами сирот, Сквозь толщу вод причинности скитальца. Казалось мне – свобода так близка. И грудь саднила в предвкушении вздоха- Незримая для всех, извечная тоска, Съедала душу, празднуя жестоко. Последний миг настал, вода нашла проток, Собой заполнив емкие пустоты. Покрыла безмятежностью, и значит я не смог, Вновь выиграть у судьбы нешуточные лоты. Узревший азимут – покину горизонт, Стирая навсегда грань скованности плоти. Оставив позади горящей скорби фронт, Не ведая когда, меня вы отпоете. Я обречен… и свет небесных звезд, Такой пронзительный, колючий и холодный, В безвременье, опять, открыл хрустальный мост

Мне возвестив, что ныне, я – свободный.

Раз-два, в пустой комнате гулко разнесся крик, Сильно и звонко раздаваясь по барабанным перепонкам… затих. В свое естество положив основу интровертной концепции, меняет лик

Деструктивным расстройством, глубоко в душе ведя суровый блицкриг. Деменциальный синдром, словно скованный булатной цепью демон, еще спит. И лишь из стеклянных оконных глазниц зреет вид, Что сметет метаморфозы матрицы и как динамит, Разрушит прочные границы бетонных плит. Забыт… гимн триумфальной свободы, в очередной раз – забыт. Диссонансные колебания в груди, щекочут нервы, разрывая мой индивид

В клочья, как следствие того, что мой допельгангер раскрыт. Я сыт, по горло ложью, вперемешку с холодным настом обид. Задыхаясь от негатива лиц мегаполиса, что порядком прогнил и смердит. Сублимируя денежный поток и распущенность в алчность и похоть, что царит

Вопреки здравому смыслу… и до сих пор никому не претит.

Миг снова ускользает сквозь пальцы, Словно сито, фильтруя быстротечное время. Оставляет следы крупиц-скитальцев

В нашей памяти, прошлого бремя. Различая палитру созидательных красок, Тянемся к бездонным глубинам неба, Не снимая своих обличий и масок, Не делясь с ближним коркой хлеба. Взращивая пустоту между нами, Мы надеемся стать кем-то выше, Закрываясь от света руками, Мы забились по норам, как мыши. Не желая в душе борьбы до конца, Ожидаем опять за деяния чуда, Примеряя досрочно все лавры венца, Но судьба будет – что у Иуды. В нежелании разума что-то менять, Мы разбиты о брег, словно тело медузы, Ведь все ложные ценности можно отнять…

Так зачем же тогда, они держат, что узы?