И да — я чувствую! Остро чувствую отклик на его слова каждым миллиметром кожи.

— Дай мне повод сорваться…

Срываюсь почему-то я. Дыхание рвётся едва различимым: «Чтоб тебя!».

— Видишь, ничего сложного. — Его длинные ресницы опускаются, разрывая нить наших взглядов. — Тренируй этот приём, он цепляет инстинкты. Я в мясо просто.

— И зачем он мне?

— Дразнить. Обещать. Мужчины падкие на удовольствия. Поверь, ещё какое-то время я думать ни о чём другом не смогу.

Его откровенность шокирует.

Я закрываю ладонями пылающие щёки и вздрагиваю, когда на наш столик со стуком опускается чашка. Часть кофе расплескивается на глянцевую столешницу, стекает редкими каплями по мужским пальцам…

— Какая неожиданная встреча! — К нам порывисто подсаживается Адриан, а мне хочется отхлестать себя по щекам за то, что позволила себе забыть, где я и зачем.

— Полагаю, ты хотел сказать — неприятная? — флегматично произносит Артур, по-хозяйски возвращая руку мне на плечи. Ледяные голубые глаза теперь смотрят насмешливо, как будто огонёк в них мне только привиделся.

— Одно другого не исключает, — не остаётся в долгу Рафанов, напирая на собеседника взглядом как невидимым прессом. — Выйдем поговорим?

— Поговорим, — с ухмылкой кивает Вяземский, лениво поднимаясь с дивана. Но, прежде чем выйти из-за стола, заглядывает мне в лицо так, словно мы до сих пор одни, и медленно поправляет пиджак, съехавший с моего плеча. — Варя, я закажу тебе какао с мятой. Не скучай, я быстро.

Они уходят. Из панорамного окна хорошо просматривается залитый ливнем сквер. Спустя несколько минут ожидания внизу появляются Раф и Вяземский.

Навеса перед зданием нет, но непогоду, кажется, ни один из них не замечает. Раф лишь поднимает воротник кожаной куртки. На Артуре только рубашка и вызывающая ухмылка… Вызывающая желание врезать по ней кулаком.

17. Глава 17

Артур

Раф спускается первым. Хмуро смотрю ему вслед, и, прежде чем выйти из зала, подмигиваю Варе. Такая хрупкая в моём пиджаке, глаз не оторвать. Есть в ней что-то такое… Пронзительно-тёплое, женственное…

Обычно, заигрывая с девушкой, я не ныряю в омут с головой. Уже вошло в привычку сохранять мысли ясными, чтобы не терять контроль над ситуацией, но вот с Варей — расслабился. Мои границы ненадолго поплыли. Это критично? Не думаю. Едва ли она что-то поняла.

Я встряхиваюсь, отгоняя от себя наваждение, и сосредотачиваюсь на предстоящих разборках.

На улице ливень. Раф поднимает лицо к небу и неподвижно застывает. Секундная заминка, пока оба собираемся с мыслями. Дождь пронизывает насквозь мою рубашку, обжигая холодом плечи и спину.

Я пытаюсь вспомнить истоки нашей ненависти, но ничего конкретного на ум не приходит. Между нами банальное соперничество и парочка подростковых потасовок — ничего, что могло бы вызвать это невыносимое желание втащить ему сейчас. Наши рефлексы не заточены под то, чтобы щадить друг друга. Теперь — придётся.

Если проявлю агрессию, Варя аннулирует наш договор. Тут без вариантов. Поэтому оба максимум можем поговорить по-мужски.

Не при ней, конечно.

— Всё развлекаешься? — Раф оборачивается, щурясь, смотрит вверх — на окна кафе. И не дожидаясь ответа, с психом бросает: — Заканчивай любить её уши, Вяземский.

Грубо стряхиваю его руку со своего плеча.

— Не надо мне приписывать свои загоны. Варе я пока ни словом не соврал.

— «Пока»... — многозначительно фыркает Раф. — Скажи ещё, вообще не темнишь.

— О чём-то умолчал, конечно, — ухмыляюсь, пожимая плечами. Даже не собираюсь это отрицать, когда-нибудь она спасибо скажет. Но точно не сейчас.

— Вот именно.

— Я одного не пойму, тебе какое дело? Что-то раньше ты ни за кого не впрягался. Твоя, что ли?