Не дожидаясь того, чем все закончится, мужчина принялся за новый отвар. Смешав сушеные корень барбариса и кору дуба, залил их водой, а после, поднеся плошку с отваром ко рту солдата, заставил его выпить. Булькая и то и дело выливаясь, жидкость с трудом попадала в глотку.

Больше ничего нельзя было сделать. Оставалось только ждать.

Мужчина оставил бедолагу в покое. Усевшись рядом в изнеможении, он, словно страж, наблюдал. Было уже далеко за полночь, но незнакомец старался не спать, чтобы не пропустить малейшего изменения состояния раненого. Несколько раз тихое дыхание замирало, тогда мужчина, резко вскакивая с места, нависал над военным, вслушиваясь. Было подозрительно тихо, но потом неизменно тишина нарушалась легким, едва различимым вздохом.

Уже под утро, когда редкие лазоревки проснулись в глубине леса, тревожа своими криками, умиротворенное состояние солдата сменилось беспокойной лихорадкой. Лицо покрылось бусинами холодного пота, а тело бросило в мелкую дрожь. Начался жар. Обтерев от пота лицо, наблюдающий за ним накинул на раненого свой добротный шерстяной плащ. Дрожь заметно утихла, и солдат снова погрузился в лихорадочный бред.

Изменений больше не было, но мужчина все равно не отходил, наблюдая. Весь день он сидел рядом, отвлекшись только на то, чтобы достать себе из запасов воды да сушеных слив и насобирать еще немного хвороста, но пострадавший так и провалялся весь день, не очнувшись. Довольно быстро наступила ночь, снова поглощая лес, ложась туманом у корней. Вновь призывно затрещал костер, источая тепло, которое, прогревая воздух, расползлось по поляне. Изнуренного дозором мужчину разморило, настойчиво стало клонить в сон. Еще секунда, и он, даже не заметив как, уснул.

– – 2 –

Проснулся он от слабых трелей горихвосток, раздававшихся в отдалении. Костер, который еще до недавнего времени ярко пылал, теперь был грудой пепла. Только тогда мужчина заметил, что уже давно рассвело. В последние пару дней поспать не удавалось, поэтому, когда его все-таки сморило, он забылся сном на всю ночь и утро.

Придя в себя, оглянулся проверить, как там раненый, но с ужасом обнаружил, что его нет. Тут же вскочил, оглядывая поляну, но, кроме него, не было никого. Чувствуя нарастающее беспокойство, первым делом хлопнул себя по поясу – омоньер с монетами был при нем. Тут же осенила еще одна, более страшная догадка. Он бросился к коробу – здесь хранились вещи, которые были ценнее его небольшого денежного состояния. Да что там его – они были намного ценнее всего состояния некоторых властителей, но, что еще хуже, опаснее в незнающих руках.

Открывая ящик за ящиком, он начал в панике рыться среди бесконечных колбочек с разноцветными порошками, жидкостями разной вязкости, мешочками, наполненными камнями разных размеров и форм, сушеными и свежими травами. Досмотр, который сопровождался попеременным позвякиванием, не выявил пропажи – все было на своих местах, ничего не пропало.

Мужчина, находясь в замешательстве, снова огляделся и только теперь заметил, что латы, которые он стащил с раненого, все так же были свалены в кучу и лежали там же, где их оставили: воин не мог уйти, бросив свое снаряжение.

Его размышления прервал шорох шагов. Рука привычно легла на рукоять квилона. Мужчина резко развернулся, в любой момент готовый к атаке. Солдат, вышедший на поляну, в изумлении замер на месте.

– Так, медленно покажи, что у тебя в руках.

Тот по возможности плавно и не спеша поднял обе руки вверх. В одной была крепко зажата куропатка, а в другой – бурдюк, который при движении ответил звонким всплеском воды.