В обоих слоях я постоянно находил общие места, однако они неизменно совпадали только в том, что не касалось меня настоящего. Так к примеру, старенькие детский сад и школа, расположенные недалеко от дома, всегда оставались моей юношеской вотчиной, где меня помнили и до сих пор здоровались при встрече.

В то же время, квартира нашего главного инженера, которую я нашел ему в прошлом месяце по соседству с собственной, в моей второй «музыкальной» жизни оказалась занята совершенно другими людьми.

«Как такое вообще возможно, – думал я, рассматривая себя в зеркало. – Хотя, хорошо еще, что себя я всегда узнаю. Получается – могло быть и хуже»!

Ночи становились тревожными. Я подолгу не мог уснуть, пытаясь уловить момент так называемого «перехода», однако, мне никак не удавалось этого сделать.

Каждый день начинался с сомнений – происходили ли вчерашние события на самом деле!?

А самое главное – мне совершенно не за что было уцепиться. Казалось, все проблемы только у меня в голове – жизнь под любым углом зрения текла абсолютно спокойно и ровно.

На седьмой день, резко пробудившись от очередного неприятного сна, я вдруг понял, что надо делать. Необходимо найти отправную точку и двигаться точно от нее. Но теперь возникал вопрос – что именно можно считать этой точкой? Целый день я ломал голову, анализировал, вспоминал, однако так и не ответил на этот простой вопрос: когда же все началось.

«Как же так, – помниться, я даже рассердился. – Попробуем все расписать. Итак, что мы имеем:

Понедельник – я архивариус – работал в архиве.

Вторник – я преподаватель и у меня каникулы.

Среда – я снова архивариус – работал в архиве.

Четверг – я преподаватель – каникулы.

Пятница – я архивариус – работал в архиве.

Суббота – я преподаватель – каникулы.

Воскресенье – сегодня – я архивариус и у меня выходной».

Я составил этот график очень быстро, почти не задумываясь, но, когда просмотрел свои записи, мне вдруг захотелось порвать их и убежать куда-нибудь подальше, туда, где все снова станет ясным и понятным. Ведь описанное распределение было абсолютно НЕВОЗМОЖНЫМ! Вздохнув, я решил отложить на какое-то время самые неприятные вопросы, касаемые необъяснимого чередования дней, и приняться за обрисовку общей картины происходящего. Но и здесь не получалось найти точного ответа.

«Снова что-то упускаю. Не хватает самого главного, – размышлял я, покусывая ластик на карандаше. – Но чего? Быть может, нужно искать раньше… Что было в прошлое воскресенье? Да, помню, я ходил в музей, а потом…, – я нахмурился, потому что никак не мог вспомнить, чем закончился тот день. – Потом я скорее всего сразу пошел домой. Или нет»?

Я зашагал по комнате, пытаясь вспомнить, но безрезультатно. Мозг словно выключал картинку. Последнее, что я помнил – это старика на портрете и его красивые руки.

В отчаянии у решил снова пойти на эту выставку, надеясь, что она еще не закончилась.

К моему невероятному облегчению выставка все еще работала. Я купил билет и прошел в первый зал. Все было так же, как неделю назад. Методично рассматривая каждую картину, я искал хоть какую-нибудь зацепку. Ничего!

В последнем зале я сразу подошел к портрету старика. На этот раз он показался мне совершенно не интересным. Даже его руки больше не производили того яркого впечатления, какое я испытал в прошлое воскресенье. Больше зацепок не оставалось. Я совершенно пал духом.

Когда я продвигался к выходу, то случайно задел плечом проходившую мимо женщину. От неожиданности она выронила выставочный буклет, и он отлетел прямо под ноги стоящему напротив мужчине.

– Поаккуратнее нужно быть, молодой человек, – обратился тот ко мне, поднимая буклет и возвращая его женщине. – Ах, Боже мой! Николай Дмитриевич это вы? – и он вдруг расцвел в самой теплой и искренней улыбке. – Что же не подошли, не поздоровались? А я вас уже третий день жду! Может быть, что-то случилось?